Одержимые - страница 70

Еще я понял, что они ревнуют. Ревнуют всегда и всех. Как можно больше находись в обществе других женщин, если хочешь заполучить какую-то одну. Она посмотрит за тобой, поглядит, да и прибежит, как собачка, готовая услужить чем угодно, лишь бы ты только ей принадлежал и только с нею находился. Она просто захочет показать свое превосходство перед другими женщинами. Она одна тебя завоевала, а они толпой не взяли – вот так.

Женщины – странные. Нет, они странные, понимаешь? Они могут ревновать и любить то, что им не принадлежит. Опять не так… Они обожают ревновать и любить то, что им не принадлежит. Они боготворят того мужчину, который никогда не станет их собственностью. И никогда не обратят внимания на мужчину, который лежит у их ног и умоляет дать ему хоть каплю любви, хоть крупицу. Ведь это им ничего не стоит – просто подать руку, просто опустить взгляд, просто улыбнуться… Разве мы требуем чего-то большего?

Да, я говорил сейчас о себе. Меня постигла такая участь. Я любил ее. Как я ее любил! У этого чувства не было границ. Оно охватывало весь мир своими липкими щупальцами. Оно не давало мне дышать. Я готов был целовать ее ноги и подол ее платья. Я мечтал служить ей, чтобы быть рядом хотя бы в качестве раба. Ночи напролет я мечтал о том, как мы встретимся взглядом. И однажды, в один зимний день, она меня заметила. Непостижимым образом она выделила меня среди остальных. Я был счастлив? Я не верил в происходящее и не видел ничего вокруг. Я словно умер и попал в рай. Я видел в выражении ее глаз, что она ощущает все то же самое, что и я. Мы были друг у друга, и больше ничего не требовалось. Я быстро снял с плеч свою голову и спрятал под кровать, чтобы мозг не мешал. Я жил только сердцем рядом с ней.

Но через полгода это началось. Странности. Едва заметная толика безразличия в ее взгляде. Я подумал тогда – господи, ведь мне это показалось? Ведь не может такого быть! Она любит меня так же, как и я ее. И иначе не может быть! Мария, ты слушаешь? – спросил водитель, поглядев направо.

Мария не ответила. Тогда он покрепче сжал руль и вспомнил, как принес ее к машине полчаса назад и усадил на переднее пассажирское; как пристегнул на ней ремень, поцеловал и захлопнул дверцу. Затем он сел на место водителя, завел автомобиль и тронулся. Все это время она молчала. Но он не был уверен, что она слышала все, что он ей рассказывал. Она почему-то не двигалась и смотрела в одну точку со странным выражением глаз и слегка приоткрытым ртом.

– Так вот, – прокашлялся мужчина. – Я долго не верил и придумывал ей оправдания. Но потом я заметил, что она начала обращать внимание на других мужчин и улыбаться им. Ревнует только слабак, неуверенный в себе, твердил я себе день за днем, неистово сжимая кулаки. Я понимал: мне нужно, чтобы она принадлежала только мне. Только. Чтобы никто больше, кроме меня, не имел права ни смотреть на нее, ни прикасаться к ней, ни говорить с ней. Я понимал частицей здравого смысла, что это невозможно, но продолжал хотеть этого больше всего.

Сделав паузу, чтобы широко улыбнуться, он снова посмотрел на мертвенно-бледное лицо девушки рядом и сказал:

– Мне нравится, что ты молчишь. Я могу, наконец, высказать все то, что хотел сказать последние месяцы. Последние дни, когда понял, что все безвозвратно потеряно. Ты знаешь, Мария, я ведь впал в безумное отчаяние. Я голову потерял. Ну так о чем это я говорил? Ах да, о чувстве собственности, которое я применял к тебе, когда только мог. Наверное, это очень неприятно, когда к тебе относятся как к вещи, но я ничего не мог с собой поделать. Пойми, я слишком любил тебя. Я так сильно к тебе привязался, что не смог бы отпустить никогда в жизни. Ты однажды стала моей и больше не должна была быть ничьей. Я не мог дать тебе свободу, о которой ты просила. Как приятно, что ты слушаешь, не перебивая! – мужчина снова улыбнулся, подставляя лицо летним теплым лучам и щурясь. Но внезапно его наивно-детская улыбка пропала так же неожиданно, как появилась, и на лице поселилась глубокая тоскливая задумчивость. Он будто бы вспомнил о чем-то неприятном; о факте, который ему не хотелось бы принимать.