Один день одного гнома - страница 34

   Они не надевали одежды, им нечего было ею прикрывать. Не носили глубинники и оружия, но желание нарваться на драку с ними могло возникнуть только у последнего глупца. Отец Гор словно вырезал их из лучшего гранита, столь же крепкими и столь же безучастными ко всему происходящему вне их изолированного общества. Только при таком раскладе кобольды могли обитать на нижних уровнях самых старых шахт. Причём, не только обитать, но и работать в этом непроглядном ледяном аду.

   Рудокопы ворчали меж собой. Достаточно громко, чтобы их слышали все вокруг:

   - ...неблагодарные сволочи!

   - ...собрались бросить нас и поискать, где руды побогаче.

   - ...эти тоже против гномов, все нынче против гномов. Но ничего, мы ещё им покажем. Всем покажем!

   Хэмфаст, конечно, знал о негласной вражде между рудокопами и синекожими. Последние добывали основную долю мифрила и все до одного кобольдина - от того редкостный самоцвет и получил своё имя. На откуп рудокопам оставалась железная руда с золотом. Тоже немало, но даже золоту не стать мифрилом, сколь ты его не добудь.

   Однако у этой неприязни имелись и более глубокие корни. Исторические. Когда-то в седой древности именно гномьи чародеи, ещё не растерявшие силы, "вывели" кобольдов, что не принадлежали изначально к числу детей Творца. Потом случились войны за независимость, в которых трудовые рабы отвоевали право называться свободным народом. Лишь спустя немалое время двум расам удалось наладить более-менее мирное сосуществование. По-другому и быть не могло - одни не обладали собственными горами, чтобы добывать руды, для чего собственно создавались, а значит, не имели средств к выживанию; вторые не могли работать ниже определённых уровней, а там, у самых скальных основ, как раз залегали наиболее ценные из богатств природной кладовки Отца Гор. Часть кобольдов разошлась по миру, искать своё в нём место, а оставшиеся в Норгорде стали работать на гномов вольнонаёмными тружениками. Но прежняя неприязнь так до конца и не забылась. Даже спустя века её угли продолжали жечь - души гномьих рудокопов это уж точно.

   Пока кобольды обитали у себя внизу, распри не вспоминались, но стоило одному из них показаться наверху, на него тут же начинали коситься, а вослед летел злой шепоток. Сегодня же к тому сложились все поводы. Хэмфаст не понимал, отчего глубинники вздумали стоять вместе со всеми на площади, - они не могли не догадываться о неизбежном для себя в этом случае риске. Если только от решения Совета впрямь зависело их намерение покинуть Норгордские горы.

   Пьянчужка не прекращал попыток выказать воинское умение. Напарники крепко держали задиру. Но сколько это ещё продлится? На лицах рудокопов всё явственнее проступала ожесточённость. А кобольды никуда не собирались уходить, играя с гномами в гляделки. Стражники у зала Советов не разгоняли гремучее скопление, и можно было лишь гадать, вмешаются ли они, если драка таки случится.

   - И ты здесь. - Ёрин дёрнул Хэмфаста за рукав, от чего едва не схлопотал кулаком в лоб. - Вон что творится! Того и гляди накинутся друг на друга. Эти, - кивок в сторону синекожих, - не уступят, пусть их один против пятерых. Если начнётся, вся площадь ввяжется. Хворона, говорят, в темницу бросили, а ведь многие ревностно восприняли его речь. О-хо-хо, узнать бы, что на Совете делается.

   Хэмфасту не хотелось об этом даже думать.

   - Зря мы сюда пришли. Надо возвращаться в Загон.

   - Какой Загон? - На подбородке Ёрин уже успел налиться бардовый синяк - не везде его пронырливой натуре были рады. Того это, впрочем, ничуть не смущало.

   - Такой, обычный! У нас сегодня выпускной полёт, а об этом все думать забыли. Сам же говорил... ай! - Хэмфаст досадливо махнул. - Что решат на Совете, мы и так узнаем, пусть чуть позже остальных. Какая разница?

   Ёрин застыл в недоумении. Хэмфаст не понимал, о чём тут ещё думать. Вдруг приятель выпучил глаза и крикнул:

   - Смотри - нож!

   - Чего?

   - Вон у того, у которого волосы красным ремешком стянуты!

   Оба уставились на стоящего к ним спиной рудокопа. Как и прочие этот был в рабочем комбинезоне, свободно висящем на его кряжистой фигуре, и сбитых сапогах на толстой подошве. Никакого ножа Хэмфаст не заметил.