Один фильм и два волшебника - страница 9

– Ох, и кого только не берут нынче в «Заслон», – возмутился Гоша, но Стёпка-то знал, что шутя возмутился, ведь папка ж друг его.

Тёмной узкой улочкой ехали вдоль заборов. Изредка мелькали огоньки в домиках, где ещё оставались люди – наверняка, старички, доживающие век на окраине, в тишине, возле кладбища. Фонарей тут и в задумке не было.

– О, глянь-ка, круговорот налицо, – захохотал Гоша, указывая на прячущихся от света фар двух подростков, убравших за спину руки.

Отец ухмыльнулся, но смолчал. Лишь подросткам мигнул, в том числе фарами, чтоб уж заметили наверняка.

Дорога вывела в поле, где заканчивался асфальт и начиналось бездорожье.

– Что там с направлением? Кладбище мы объехали. Если прямо поедем – там трасса.

– Сигнал очень сильный. Слева от нас. Получается, после кладбища сразу поле есть – туда нам и надо было. Ирония судьбы: а ведь и вправду, пешком бы быстрее дошли.

Отец хмыкнул, но в зеркале заднего вида Стёпка увидел его торжествующий взгляд.

Напролом через заросли луговой травы, сминая по дороге сухостой и рвущиеся наверх побеги американского клёна, автомобиль рвался к Соньке. ПКЭ-датчик чуял её поблизости, всё с нарастающей силой. Стёпке показалось, словно и он ощущает её. Сила любви, что ли, заставляет его сердце биться чаще рядом с ней.

– Твою мать, там тела лежат! – заорав дурью, отец резко притормозил и выскочил из машины. Гоша методично выключал прибор. Стёпка ринулся за отцом.

Тела лежали на земле в нелепых позах.

– Живы, – бросил отец, вскрыв один ай-сьют и нащупав пульс сонной артерии жертвы. – Только чё-то спят. Или в обмороке.

Протирая глаза кулаками, парень сел, осматриваясь кругом и судорожно стягивая ай-сьют.

– Чё за ересь! – орал он от боли. – У меня кровь! Чё за ай-сьюты палевные, чёрт тя дери!

Снимая костюм, он увидел укусы и царапины, и некоторые ещё продолжали кровоточить.

– Надо бы скорую вызвать, – качая головой подсказал своевременно подошедший Гоша.

– Надо, – согласился отец. – Я звоню в скорую, а вы пока остальных из коконов вытаскивайте. Молюсь, что у них всё хорошо, потому что в мире фильма они трупы. Попали в горячую точку, видно. Задело ребят. А костюмы паршивые оказались – порог чувствительности или сбит, или не так установлен. Что ж, будем верить в чудеса! Чё за фильмец они смотрели? Про войну, что ль?

– Нет. Про школу волшебства, – заметил Стёпка. – Но там можно огрести ещё хлеще, если не в том месте окажешься и не в то время.

– Стёп, чародейство чародейством, но тут жареным пахнет! Извини, но придётся и полицию вызвать – сейчас это дело так не оставишь. Друзьям твоим, понятно, попадёт, но деваться некуда!

Стёпка и так давно всё понял, едва только увидев страшную картину. Но отца он не слушал – поспешил освобождать других из костюмов и воображаемых миров, где те уже не могли существовать, то есть умерли. Они фактически пережили смерть. Интересно, что они увидели после? Рай? Фильм уже от лица призрака? Или… ничего? Вопрос, который волновал все поколения живущих на Земле людей, но на который ни одно поколение так и не смогло дать однозначный ответ. Конечно, в ай-сьютах его тоже не было – там лишь то, что заложено программистами.

Фильм про Игоря и Камень бессмертия смотрели пять человек. По крайней мере, столько их было на поле. Первого освобождённого Стёпка лично не знал. Отец вызывал скорую. Гоша возился с Дэном – модным крутым одноклассником, который всегда оказывался в эпицентре любой шумихи, без разницы какого направления: рок-концерт «Чайлдов сплина», хоть Дэн и не слушал рок; открытие китайского ресторана, хоть Дэн предпочитал бургеры и картошку…

Стёпа подбежал к тонкой фигуре, свернувшейся эмбрионом под берёзкой. Это должна быть она – он узнал бы её даже сквозь египетский саркофаг. Открыл костюм – она задышала, словно Стёпка до того усиленно делал искусственное дыхание (об этом и мечтать нельзя!).

– Ты?.. Ты как здесь? – сдавленным голосом говорила Сонька, не понимая, что и хотела спросить, ведь ситуация неудобная, преступная и несуразная.

– Всё нормально. Мы вас нашли. Скоро здесь будет скорая. – Он хотел её утешить, но, увидев в её глазах неподдельный ужас, понял, что сплоховал.