Один плюс три (СИ) - страница 8

— Так, а ну тихо! — не к месту скомандовал, да и непонимая вздорный смысл английской фразы.

Но строгий голос помог, бледность у домочадцев стала проходить. Выпили святой воды — от испуга — принесённой Катенькой, Ромка опять затих. Тихо спросил жену, что той привиделось. Катя так же тихо ответила, что «какая- то темнота нашла, и дом тряхнуло, может это, землетрясение?» Закрестилась.

— Может быть. Главное, дети успокоились, — проговорил атаман и достал часы. — Через четверть годыны надось ехать на службу.

Жена стала убирать со стола. Варя пошла, поливать комнатные цветы в залу.

— Ой, папенька, маменька, идите сюда! — через минуту оттуда донеслось. Голос у Вари был удивлённый.

«Хм, шо она там нашла? Опять Ромкины проделки». Шатров прошёл в залу, жена — за ним.

— Что ты тут нашла, дочка?

— Вон там! — Варя показывала в окно. — Смотрите! Курень!

Атаман шагнул к окну, посмотрел и обмер. Рядом ойкнула Катенька.

Через дорогу, на месте пустыря, где купец Собакин собирался построить большой лабаз и конюшню, стоял необычный домус в три окна. Рядом находился флигель. Шатров, прошедший сотником русско-японскую войну, испугался. Отшатнулся от окна. Зажмурился, моля про себя, чтобы морок исчез, но когда снова открыл глаза, дом с флигелем стоял на месте. Непреложно и крепко. Вопреки, так сказать всему. Захотел истово перекреститься, призывая на помощь святого угодника Николая, но на нём повисла, испуганная не меньше его, Катерина. Прижалась к нему роскошной грудью, и, обхватив до боли правую руку атамана, однообразно шептала:

— Господи, помоги, господи, помоги!

Шатров скосил глаза на жену. У бледной Катеньки были такие широко распахнутые глазища, что атаман, ажно ими залюбовался. «Чудо, как хороша, Катерина Васильевна! Фу, отлегло». Потом перевёл глаза на Варю, стоящую от него слева. «Ты смотри, какая храбрая у меня дочка! Мы до жути перепугались, а ей только любопытно». Варенька, своими синими с длинными ресницами глазами на самом деле, с любопытством, спокойно, разглядывала подворье напротив. «Эка стыдоба так мне пугаться! Да ещё при родных. Защитничек! Разберёмся! А жену сейчас успокоим».

Шатров посмотрел на жену, взгляд скользнул в вырез кофточки — дома Катя не носила казачью одежду — упёрся в ложбинку, шумно дышащей Кати, а левая рука, воровато, хапнула её правую грудь.

— Фу, охальник! — шёпот в ответ. И яркий румянец, мигом скрыл бледность жены, руку Шатрова она отодвинула от своей груди, но не отодвинулась от атамана, ослабила только хватку. — Ой, извини! Посмотрела снизу в глаза Шатрова, глаза уловили его фривольную насмешливость, и стала успокаиваться.

Шатров, показав свободной рукой на Варю, сказал жене:

— Смотри, какая смелая и учись! — чуть отодвинулся от жены, — А где Ромка? Ромка! Пойду искать пострела, да не переживай Екатерина Васильевна, ты ж — казачка. Погладил жену по спине, рука собралась спуститься ниже, потом подумала-подумала и не решилась. С сожалением. — Разберёмся! — голос атамана приобрёл властность.

Оставил на попечение дочери жену, он вышел из куреня. Ромку он нашёл во дворе, сидящего на заборе. Тот, обернувшись к отцу, засыпал вопросами:

— Папа, а это джинн перенёс на собакинский пустырь этот дом?.. А зачем?.. А почему? А как?.. Папа, ты ничего не знаешь! А это джинн сделал!

— Это — суслик. Мы его не видим, а он есть! — обронил Шатров-старший, потом односложно отнекивался и, с осмотрительным интересом, рассматривал подворье напротив.

Дом имел четырёхскатную крышу, крытую какой-то странной красно-коричневой черепицей. Штукатуреные стены были окрашены в бежевый цвет, так же выглядел флигель в два окна. Только флигель имел фронтон из особливых досок, и перед флигелем росли две пирамидальные вроде как пихты. Два окна дома были закрыты диковинными ставнями наполовину. Над домом и флигелем торчали радиовышки, на доме была какая то «тарелка» и белый ящик. Ещё был деревянный забор с бетонными столбиками, крашеный в зелёный цвет. «Домина с чудными секретами. А я созерцаю», — подумалось войсковому старшине.

— Папа, а это что? А что, это гудит? Оу!