Один против судьбы - страница 28

И еще, что касается вашего преклонения перед маэстро Моцартом. Если вы действительно относитесь к нему так, как говорите, будьте добры, поищите себе в Вене другого наставника! Он пишет сейчас новую оперу и должен закончить ее до осени. Сейчас как раз мы заняты тем, чтобы согласовать музыку и либретто. И поэтому ни маэстро, ни я не располагаем временем.

Людвигу показалось, что чья-то холодная рука стиснула его сердце. Годы он собирал грош за грошем, чтобы поехать в Вену, и вот его прогоняют от заветного порога!

Да Понте понимал, конечно, что творится в душе молодого музыканта, и пустился в объяснения. Маэстро в самом деле дорожит каждой минутой, его обязательства перед Прагой скреплены очень ответственным договором, и времени на создание новой оперы у него в обрез.

И от Моцарта не укрылось огорчение его юного гостя.

— Но, милый да Понте, вы говорите за меня, будто я сам не в состоянии объясниться, — укротил он красноречие друга.

— Я обязан сделать это! Вы же добры безгранично, маэстро! Вы обещаете каждому, кто ни попросит. Господин Бетховен еще слишком незрелый пианист, чтобы помышлять о таком наставнике, как вы! Знайте же, юный друг: господин Моцарт — величайший композитор из всех, которые были, есть и будут на свете! Вена же кишит учителями игры на фортепьяно, я порекомендую вам кого-нибудь.

— Остановитесь же наконец! — воскликнул Моцарт. — Я хотя бы послушаю господина Бетховена. Сыграйте мне!

— Маэстро, если у вас есть две пары ушей, то слушайте то, что будет играть это юное дарование, и то, что я вам разъясняю. Если вы к тому же обладаете двумя языками, то говорите сразу и с ним и со мной. Но я не замечал за вами такого свойства, и потому ухожу. Может быть, вы и располагаете избытком времени, у меня его нет! Другие композиторы тоже ждут моей помощи!

И возмущенный поэт, и в самом деле писавший тексты для трех композиторов одновременно, гневно сверкнул глазами и потянулся за своей треугольной шляпой, лежавшей на рояле. Но Людвиг уже пришел в себя и почтительно промолвил:

— Я мог бы прийти когда-нибудь в другой раз, маэстро, — и его умоляющий взгляд был красноречивее слов.

Моцарт весело взглянул на возмущенного поэта и произнес:

— Так будет лучше! Итак, завтра около шести вечера!

Людвиг в мгновение ока очутился на улице. Перевел дух, как после тяжелой работы, и с сомнением спрашивал себя: победил он или потерпел поражение? Правда, великий Моцарт был любезен и обещал его послушать, но почему так нападал на него этот сумасбродный итальянец?

Горько было на душе молодого музыканта. Он корил себя, что не умеет общаться с людьми. Насупится, а говорит так, будто пудовые камни языком ворочает. К тому же вспыльчив и неуступчив. Еще хорошо, что не повздорил с этим болтуном, оскорбившим его, думал Людвиг. «Как видно моя необузданность зародилась во мне тогда, когда меня запирали в темной комнате и заставляли играть, когда я водил смычком по струнам и скрипел зубами от злобы… Да кто обращал внимание на то, что творится в моей душе?»

Моцарт не таков, ведь он рос и воспитывался иначе. Нефе рассказывал, что его отец образованный, мудрый и даже оставил на время службу, чтобы заняться воспитанием сына. А он? Ему приходилось подбирать своего воспитателя на мостовой, в таком состоянии, что лучше не вспоминать!

Да, он, Людвиг, неприятный, невыносимый!

Моцарт пригласил его только из-за этих нескольких строк, написанных Вальдштейном. Итальянец был прав. Кто он таков, чтобы отнимать время у такого мастера музыки?

Когда Людвиг подвел итог своим раздумьям, он решил, что дела его плохи. Как видно, кончено с Моцартом и с Веной, в которой распоряжаются самоуверенные да Понте!

И все-таки на другой день он шел к дому Моцарта с вновь воскресшей надеждой. Может быть, там не будет этого поэта с языком, как бритва…

Людвиг был озадачен, когда встретил там не одного, а целых четверых гостей. Композитор был заметно удивлен приходом юноши.

— Простите, ко мне с визитом, — сказал он. — Господа, извольте посидеть минутку в соседней комнате. — Последние слова относились к гостям, охотно подчинившимся, однако они не закрыли за собой двери. Моцарт извлек из-под рояля стул и пригласил: — Пожалуйста! Граф Вальдштейн рекомендует вас как замечательного пианиста. Вы доставите мне большое удовольствие!