Одиночество - страница 4
Перед отъездом он нажал кнопку на пульте дистанционного управления, чтобы проверить, работает ли телевидение. Вместо привычных уголовных новостей, глупых ток-шоу и рекламы в телемагазине экран отреагировал лишь помехами.
Если у Вернона когда-нибудь и возникало ощущение безнадёжности положения, то сейчас оно достигло рекордной отметки. На мгновение он даже представил, как прыгун с шестом разгоняется по спортивной дорожке и берёт новую высоту, не сдвинув с места специальную планку. Комментаторы на стадионе громко скандируют: «Это невероятный результат! Участник по имени Безнадёжность становится абсолютным фаворитом соревнований!»
Мужчина щёлкнул кнопкой пульта, выключив телевизор, и покинул кабинет.
На строительной площадке, располагавшейся в шести милях езды от офиса, царило убийственное спокойствие. Казалось, словно техника застыла прямо на ходу: ковш экскаватора приподнялся над землёй с осколками асфальта, ёмкости автобетоносмесителей не вращались, а стрела подъёмного крана с платформой прекратила движение, словно крановщик в самый неожиданный момент отлучился с рабочего места.
«Похоже на кладбище металлических монстров», — подумал Вернон Левитт. Он осторожно преодолел предупредительные заграждения и направился в вагончик прораба. Дверь оказалась не запертой, так что мужчина без труда вошёл внутрь. Среди незатейливой обстановки он отыскал то, ради чего приехал сюда. На стене висел мегафон. Вернон взял его в руку, включил и поднёс ко рту.
«Один, два, три — проверка!» — его голос, немного искажённый усилителем, прозвучал достаточно громко. Теперь мужчина мог воспользоваться им. Он вернулся к машине, совершил манёвр для разворота и выехал на главную дорогу.
«Если кто-нибудь меня слышит, пожалуйста, дайте знать о себе!» — произнёс Вернон Левитт на ходу, управляя автомобилем и выставив мегафон в открытое окно.
На невысокой скорости он начал объезжать самые оживлённые (ещё вчера оживлённые) улицы города, но повсюду ему встречался только безжизненный пейзаж. Светофоры всё так же перемигивались друг с другом, и водитель усмотрел в этом злую иронию над нынешним одиночеством. Он даже не взглянул на запрещающий сигнал и поехал дальше.
«Меня зовут Вернон Левитт! Надеюсь, кто-то в этом городе слышит меня!» — голос сотрясал тишину, но никто не отзывался. Прошло не менее часа, прежде чем мужчина остановился, чтобы дать себе отдых.
«Мне нужно записать фонограмму, чтобы окончательно не охрипнуть», — пришла ему в голову отличная идея. Дома у Вернона была музыкальная система, которой часто пользовалась его жена. Новое воспоминание о Линде заставило его с горечью подумать о том, что они мало времени проводили вместе. Линда увлекалась живописью и постоянно работала в своей мастерской под музыку. Вернон Левитт не мог сказать, под какую именно, потому что не обращал внимания на подобные мелочи.
Он бывал здесь слишком часто, чтобы замечать то, чем именно занималась Линда. Около большого окна, от которого на пол ложилось трапециевидное светлое пятно, стояли незаконченные работы, а на стенах висели уже готовые картины. Вернон как будто впервые смотрел на тропинку в весеннем лесу, на отражение одинокого дерева в озёрной синеве, на идущего куда-то прохожего, кутающегося в плащ, чтобы не промокнуть под дождём. Линда всегда восхитительно рисовала, но муж почему-то не воспринимал её талант всерьёз.
Вернон Левитт приблизился к музыкальной системе и обнаружил рядом с нею компакт-диск неизвестного ему исполнителя с необычным именем Yiruma. Мужчина включил воспроизведение, и до его слуха донеслась прекрасная мелодия — «River flows in you». Именно под эту музыку его жена творила прекрасные пейзажи, наполненные удивительной внутренней жизнью. Он начал внимательно вглядываться в одинокого прохожего, изображённого со спины, но в какой-то момент ему показалось, что это он, Вернон, идёт под пеленой непрекращающегося ливня, стараясь удержать плащ от налетающих порывов ветра. Человек на картине словно двинулся с места и медленно пошёл вдаль, с каждым шагом уменьшаясь и растворяясь в своём одиночестве.