Одиночка - страница 13
Его лицо раскраснелось, и сейчас он выглядел этаким здоровяком, каких редко встретишь среди бледных работников космических станций. Его густые темно-каштановые волосы слиплись от пота, а судя по мускулам груди, он регулярно занимался тяжелой атлетикой. Ей нравилось прикасаться к его белой коже так резко выделяющейся на фоне ее черной. Как если бы между ними была невидимая черта, и это давало ей чувство дополнительной безопасности. Эта черта отгораживала его, да и всех остальных, от ее внутреннего «я».
Но сейчас Джойстик радовало его присутствие рядом и она не хотела никаких границ между ними.
Она погладила его гладкую грудь:
— А ты как себя чувствуешь?
— Очень, очень рад, что ты снова здесь.
— Думал, я уже не вернусь, а? — Она провела пальцем по его руке.
— Да, я думал, что ты останешься на Земле или пойдешь на ближние рейсы и мы уже не встретимся.
— Не могу сказать, что я об этом не думала. Но за этот рейс я получу столько, что как раз хватит заплатить за учебу детей.
Хэнк понимающе кивнул и, не глядя на нее, тихо сказал:
— Только будь осторожна.
— Почему? — спросила она. — Что здесь происходит?
Он взглянул на нее, и Джойстик поняла, что сказала лишнее, в его глазах она прочла безмолвный приказ «Молчи». Вслух, лишь слегка замешкавшись, он со смехом ответил:
— Да что здесь может происходить? Каждый день одно и то же, впрочем, я особенно и не обращаю внимания. — Он погладил ее бедро, и его рука скользнула выше. Улыбнувшись, он предложил: — Как насчет Горячего душа для двоих?
Джойстик сжала его руку ногами, но тут же спихнула его с кровати.
— Лучше начнем с холодного.
— Идет.
Обмениваясь ничего не значащими замечаниями, они отправились в ванную и встали вдвоем под душ.
Только тогда Хэнк еле слышно прошептал:
— Здесь нужно держать ухо востро. У профессора и его пса Ларсона повсюду камеры — на каждую из тех, что на виду, приходится десяток скрытых. Джойстик передернуло от одной мысли о том, что профессор с Ларсоном могли видеть их с Хэнком в постели. Неужели они все видели и слышали, каждый шепот, каждый звук?
Хэнк развернул ее кругом и принялся медленно намыливать ей спину. От его прикосновений неприятные мысли о профессоре немного отступили.
— Это правда, — шепнул он ей в ухо и, намыливая ей ноги, вслух произнес: — Ноги у тебя что надо.
Джойстик было приятно, но, когда она вспомнила, что за ними, возможно, кто-то наблюдает, удовольствие пропало. Несмотря на горячую воду и мыло, она чувствовала себя покрытой грязью.
Она повернулась к Хэнку и, притянув его к себе, словно в медленном танце, шепотом спросила:
— Так что же здесь происходит?
Хэнк, не переставая намыливать ее спину, ответил:
— Два года назад здесь было больше полутора тысяч человек: ученых, техников, рабочих и еще сорок десантников. Теперь, если устроить перепись, не наберется и тысячи четырехсот человек. От десантников осталась только половина. Люди куда-то исчезают: то несчастный случай, то просто, без всякой причины. Десантников все время отправляют на задания в муравейник, и все время кто-то из них не возвращается.
— Ты шутишь? — прошептала она, но он отрицательно покачал головой. Джойстик знала, что Хэнк не шутит, но не могла заставить себя поверить его слова?
Исчезновение такого количества людей на замкнуто станции было невероятным.
— Хотелось бы мне, чтобы это было шуткой, — шепнул Хэнк, поворачивая ее спиной под душ. Профессор превратился в какого-то злого божка, а его служба безопасности намного сильнее десантников — я слышал, что их уже больше сотни.
— Сто человек из тысячи четырехсот. С ума сойти. Зачем профессору держать сотню охранников на изолированной станции в глубоком космосе? Бред какой-то.
— Точно, — подтвердил Хэнк. — И любой, кто скажет что-то против профессора, Ларсона или даже Бергрена, моментально исчезает. И те, кто интересуется куда они исчезли, тоже исчезают.
Джойстик покачала головой:
— Но ведь это надо остановить.
Хэнк немного помолчал, подставляя свое тело под струи воды, и наконец спросил:
— А на земле или в ZСТ кто-нибудь хотя бы упоминал о названии проекта, над которым здесь работают?