Одиночка - страница 4

Бедность безденежья – самая унизительная из всех видов нищеты, при ней еще жива гордость. Нищета ранит очень больно, его гордость страдала, все существо его съеживалось, и он уходил в себя, ища не общения, а одиночества. Такой уединенный образ жизни при его пытливом, а не рабски подражательном складе ума, сделал его не по годам глубокомысленным. Из-за этой, постоянно глубокой задумчивости, никто из близких не заметил, как быстро растоптанным цветком увяла его детская непосредственность, померкла душевная ясность и стальным клинком отковалось сложное искусство никогда, ни при каких обстоятельствах не ронять своего достоинства.

За годы обучения Павлик выучил один китайский иероглиф, который означает «небо». Выговорить этот иероглиф, вернее слово, он не мог, зато он различал его на слух и даже мог нарисовать. В этом нет ничего необычного, китайский язык считается сложным, а Павлик ходил в лицей только обедать. Он считался лучшим учеником, другие питомцы лицея за время учебы не выучили и этого, достигая поразительных успехов в невежестве.

Павлик рос довольно своенравным и имел охоту лишь к тому, что ему нравилось и терпеть не мог, когда в него вдалбливали то, что в голове не помещалось. Но причина была не только в премудростях китайской грамоты. Никто не мог заставить его делать то, что казалось ему бессмысленным либо просто почему-то не нравилось. А кроме этого, Павлик с детства завидовал своим сверстникам, одетым лучше его. Он же, вынужден был носить обноски, в которых стыдно было показаться на людях, а не то, что ходить на занятия.

Как бы там ни было, но годы учения в лицее не прошли понапрасну, и бесплатные обеды не только тому свидетельство. Павлика там научили читать и писать. Каковы бы ни были знания, полученные им в лицее, их весьма ощутимо дополняли дарованный ему природой острый и проницательный ум, приобретенные со временем книжные знания, а позднее и практические навыки. В третьем классе всех учеников понудили записаться в библиотеку лицея. Как и все, он подчинился и даже взял почитать какую-то книжку. Несколько раз он начинал ее читать и тут же бросал, не находя в ней ничего интересного.

Эту книгу ему навязала их лицейская библиотекарша, сухая старая дева, голубой чулок. И сколько он ни пытался ее сдать, чтобы взять другую (с картинками), Голубой Чулок каждый раз ее возвращал, требуя, чтобы он пересказал ее содержание. Незаметно, эта истрепанная, зачитанная до дыр книжонка его заинтересовала и увлекла, распахнув перед ним непревзойденный в своем многообразии, сравнимый лишь с полетом мысли, мир книг. Это открытие дивным светом осветило его жизнь, и он начал читать. Не то чтобы много, а с упоением, ‒ в запой, уходя из унылой повседневности в мир необыкновенных страстей и удивительных событий.

Маленький Павлик всегда был худым, замкнутым и никому не нужным. Играть со сверстниками ему было неинтересно, и все свое время он проводил в одиночестве за чтением книг. Он искал в них возможность оказаться внутри истории, что дает только художественная литература. Читая, он испытывал радость полета, ‒ полета воображения, освобожденного из тюрьмы под вывеской «реальная жизнь». Отстраняясь от действительности, он погружался наяву в пленительную магию чтения, с трепетом и болью переживая множество жизней. Давая волю своей фантазии, он путал придуманное с настоящим. Способность воспринимать представляемое, как настоящее, рано и болезненно обострила его впечатлительность.

Книги, это ключ к постижению неизвестного, они, как ничто другое, развивают пытливую душу. Скоро Павел пришел к выводу, что учителя ему не нужны и для совершенствования своих знаний, ему достаточно книг. Однажды ему под руку подвернулась обтрепанная по краям книжка, с оторванным титульным листом. Эта книга навсегда изменила жизнь Павла. В ней описывались народные методы врачевания. От нечего делать он ее прочел и не нашел в ней ничего для себя необычного. Сверхъестественное ему казалось естественным, он всегда к нему тяготел. Он верил в невозможное, в то, что невозможное может стать возможным, а потом и сбывшимся. Потребность к необычайному влекла и тянула его, как неудержимо тянет глупого мышонка к медленно раскачивающейся голове кобры.