Одиссей - страница 17

Именно поэтому в предложении Калипсо нам чудится что-то тревожное. Кто эта прекраснокудрая нимфа, выдуманная Гомером? Ее имя происходит от древнегреческого глагола kaluptein – скрывать[40]. Это слово часто использовали на похоронных церемониях, говоря о том, чтобы прикрыть, скрыть от глаз тело усопшего, так что в некотором смысле имя Калипсо синонимично похоронам. Что Гомер хочет этим сказать? Райский остров, лежащий далеко на западе, посреди моря, предлагает Одиссею бессмертие и вечное счастье. Это напоминает и другие истории, в которых герою обещан подобный приз, вот только такое счастье может быть лишь после смерти, оно недостижимо в мире живых. Если вы при жизни достигли подобного состояния, в котором все идеально и счастью нет конца, вы все равно что умерли. Потому что не будет стремлений, не будет страданий, не будет и горя. Прекрасная Калипсо на райском острове сулит не только вечное счастье, но и вечную погибель.

Как уже говорилось в начале главы, счастье – сомнительная цель. Говоря, что цель жизни есть счастье, мы оказываемся заключены в порочный круг: счастье – цель жизни, потому что цель жизни – счастье. В основе этого порочного круга лежит аргумент, что мы стремимся к любым другим целям в жизни потому, что они сделают нас счастливыми. Змея кусает свой собственный хвост. С этой точки зрения любое хорошее переживание, даже любое трудное или болезненное переживание может быть оправдано счастьем, которое маячит в конце: «Ты сделал это потому, что рано или поздно это принесет тебе счастье!» Даже сам Канеман дает мимолетному счастью весьма расплывчатое определение: это любое положительное чувство, имеющее максимальную интенсивность в текущий момент времени[41]. Под конец он и сам не вполне уверен, можно ли это чувство с полным правом называть счастьем. Таким образом, получается, что любые жизненные цели сводятся к счастью и счастье есть цель жизни. Круг завершился, у контраргументов нет никаких шансов. Но даже эта несокрушимая оборона все-таки дает трещину. Когда я, обливаясь потом, заканчиваю тяжелую тренировку, я, конечно, рад, что она позади, но затевал я ее вовсе не ради этого. Контроль, преодоление себя и здоровье – не менее законные поводы. И если я трачу время на воспитание детей и прежде времени седею, когда они преодолевают очередные возрастные кризисы, то я делаю это из чувства родительского долга, а вовсе не ради семейного счастья. А если я пожертвую жизнью, чтобы спасти друзей, – едва ли я смогу в момент смерти оценить свою удовлетворенность жизнью на 10 баллов и навряд ли это будет моим главным мотивом. Счастье – это еще не все, и Одиссей должен отправиться в путь.

Калипсо – счастье, и Калипсо – смерть. Подумайте только, как изобретательно! В предыдущей главе мы говорили о том, что история Одиссея – это история возвращения домой, его nostos. Упоминал я и о том, что это слово также может означать возвращение к свету и к жизни. Именно это делает Одиссей, отвергая предложение Калипсо. Она – квинтэссенция счастья. Она готова подарить бесчисленные моменты счастья и вечную удовлетворенность жизнью, но Одиссей отказывается от всего этого. Боги на его стороне, они вернули ему свою благосклонность. Поддавшись на увещевания Афины, они велели Калипсо отпустить пленника, как будто поняли, что человек не рожден для такого счастья. Одиссей знает, что путешествие, в которое он отправляется, принесет ему многие невзгоды. Он сам говорит об этом Калипсо: «Если же кто из богов мне пошлет потопление в темной бездне, я выдержу то отверделою в бедствиях грудью: много встречал я напастей, немало трудов перенес я в море и битвах, пусть будет и ныне со мной, что угодно Дию». Трудности не останавливают его, напротив. Одиссей отвергает вечную жизнь и соглашается умереть человеком, тем самым соглашаясь и на человеческую жизнь. Небеса подождут.

Всё одновременно:

люди, звери, боги.

Одиссей из пены

вышел одинокий.

И пока пирует

странник окаянный,

рыбы пожирают

всю его команду.

Где оказывается человек, покинувший рай? Как правило, в отчаянии. И Одиссей – не исключение. После дерзкого и самонадеянного программного заявления о том, как много значат для него дом и семья, он отправляется прямо ко дну. Ну, почти. Одиссею не суждено так просто добраться до Итаки.