Одиссея крейсера «Варяг» - страница 11
"Контр-адмиралу Императорского Японского Флота, младшему флагману второй боевой эскадры и командующему отрядом кораблей на рейде в Чемульпо Уриу Сотокичи.
Сэр! Ввиду начала военных действий между Японией и Россией, о чем вы меня любезно уведомили, и нарушением вашими боевыми судами нейтралитета корейского порта Чемульпо, я имею честь почтительнейше просить Вас капитулировать и сдать вверенные Вам суда не позднее 17:00 27 января 1904 года.
В связи с высадкой японских войск в порту Чемульпо предложить Вам вариант разоружения и интернирования не имею возможности. В случае Вашего отказа я буду вынужден уничтожить Ваши суда всеми доступными мне средствами.
Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.
Командир крейсера "Варяг" Императорского Российского Флота, старший начальник над всеми российскими кораблями и судами на рейде Чемульпо
Капитан первого ранга В.Ф. Руднев"[5]
По мере чтения в голове Уриу выстраивались и рушились десятки идей и теорий. Если это капитуляция "Варяга", то я император Кореи! Черт бы побрал этого Бейли и этого Руднева, они что, заодно? Маловероятно... Но даже если так, то в какие игры они играют? Зачем перенаправлять мне мой же немного переделанный ультиматум? Эскадра готова к бою, "Варяг" без хода, шансов у него как не было, так и нет. Вернее их стало даже меньше чем "нет": русский крейсер стоит на якоре под прямой наводкой моих орудий...
Что они этими глупостями выиграли? Полчаса времени? Или это обещанный Бейли блеф Руднева? Но почему тогда такой наглый и глупый? И зачем "Кореец" обвешан парусами и выглядит как пугало, а не боевой корабль? Впрочем, возможно, это объясняет, почему прислан лейтенант. На второй раунд стоит ожидать кого-либо посерьезнее, того, кто может сам принимать решение. При этом ни один мускул не дрогнул на лице адмирала.
"Восточная школа, - подумал про себя Берлинг, - как жаль, любезнейший, что я не увижу выражение твоего лица минут через двадцать. Ну, ничего, обойдусь собственным воображением. Главное, что "подарочек"-то уже на месте, а ни ты, ни твоя комарилья ничего не заметили"...
- Передайте вашему командиру, господин лейтенант, что я готов обсуждать только капитуляцию ЕГО кораблей. Но не моих. Все, на что он может рассчитывать, это пропуск "Сунгари" с некомбатантами в ближайший нейтральный порт под конвоем одного из моих крейсеров. "Варяг" и "Кореец", так или иначе, останутся в Чемульпо, а вот на поверхности моря или на его дне, зависит от вашего начальника - капитана Руднева. Это мое последнее слово. И пусть в следующий раз потрудится прибыть сам, потому что его время истекает. Если через час мы не придем к соглашению, я открываю огонь. Все ли вам ясно?
- Так точно! Господин адмирал, господа офицеры, разрешите откланяться, честь имею! - Берлинг, который, казалось совсем не был удивлен услышанным, коротко козырнул, ответив столь же незаметным кивком головы на "микроскопический" прощальный поклон японского адмирала и его офицеров, после чего сопровождаемый летенантом Нарута быстро спустился с мостика, направляясь к трапу.
В момент отхода катера от борта "Асамы", русская канлодка начала поворот на малом ходу на курс, позволяющий его подобрать. Но катер почему-то не сразу повернул к ней, а продолжал некоторое время двигаться вперед, держась прямо по носу японского крейсера.
"Наверное, они боятся, что машина их катера не сможет выгрести против течения, и их снесет, - усмехнулся про себя Уриу, - у англичан полчаса назад таких проблем не было. Все же русские - не машинная нация. Тот же "Кореец" - ну, какой идиот дает ход, не подняв заранее якорь? Развернуться-то так еще можно, но вот тронуться с места нельзя, пока не порвется якорная цепь. Странно, а где, собственно, цепь? Вот идиоты, они утопили якорь!"
Неожиданно с катера, который продолжал пыхтя удаляться от "Асамы", взвилась в зимнее небо оставляющая за собой хорошо видимый шлейф черного дыма, ракета.
"Интересно, что же сообщает этот невозмутимый лейтенант своему командиру таким образом? Что теперь наглецу Рудневу самому предстоит карабкаться по нашему бортовому трапу, наверное..." - Это была последняя неторопливая и довоенная мысль в голове контр-адмирала Уриу...