Одна литера - страница 8
«Профессор Коикэ, медицинский факультет Хоккайдоского университета: Оотагаки не всегда получает высшие баллы, но успеваемость у него хорошая. Серьезный студент, вдумчивый, старательный. Да и материально неплохо обеспечен, может заниматься, не тратя времени на добывание средств к существованию. Я и мысли не допускаю, что он способен на убийство. Это какое-то трагическое недоразумение…»
«Отец подозреваемого, по профессии врач: Да вы с ума сошли! Чудовищно! Мой сын на такое не способен! Он по натуре робкий, пугливый даже… Да, девушка у него, кажется, была. Но кто она — Фукуй-сан или другая, не знаю…»
Все знавшие Оотагаки в один голос говорили об ошибке, недоразумении, и Кёко была согласна с ними.
Оотагаки — и такое страшное преступление?!.. Появляясь в баре, он всегда держался скромно. Не пытался привлечь к себе внимания, не лез в чужие компании. Сидел в уголочке и потихоньку потягивал виски. Да он и мухи не обидит!
«Ошибка, ужасная ошибка», — думала Кёко и чувствовала, как в ней нарастает возмущение. С двумя хорошими скромными людьми случилась беда. Девушке уже ничем не поможешь, но Оотагаки… Как же так?! Происходит нечто несправедливое, а ты чувствуешь свое полное бессилие. Нет, надо что-то предпринять! Она чуть не заплакала, глядя на Аканэ и Седзи, улыбавшихся ей с газетной страницы.
Да, только не сидеть сложа руки. Прежде всего — посоветоваться с Эбизавой. Холостяк, адвокат по уголовным делам, Эбизава был любовником Кёко. Они так ловко скрывали свой роман, что о нем никто и не подозревал. Эбизава знает Оотагаки, он обязательно даст хороший совет. А уж если окажется, что парень действительно виновен, наверное, согласится его защищать.
Кёко позвонила Эбизаве и, назначая встречу, произнесла понятную только им двоим фразу:
— Пери-сан, как вам нравится сегодняшний вечер?
Глава 3. Свидетели
Из кабинета следователя Миэ вышла не просто усталой, а совершенно измочаленной. Ноги подкашивались, виски ломило. Ее вызвали для дачи свидетельских показаний, но опрос велся в такой форме, будто она была подозреваемой. Несколько раз она с трудом сдерживалась, чтобы не крикнуть: «Хватит издеваться! Вы что не понимаете, какое у меня горе?! Я ведь сестру потеряла, сестру! Единственного близкого человека! Уж не думаете ли вы, что это я ее убила?! Вы мне, а не я вам должны сказать, кто совершил такое злодеяние…» И все же Миэ сдержалась, не дала выхода своим чувствам. Сжавшись в комок, ждала, когда кончится пытка и ее выпустят из душной пятиметровой комнаты.
Помощник полицейского инспектора Катаяма поначалу держался очень любезно. Миэ даже усмехнулась про себя: стоит полицейскому подняться на одну ступеньку по служебной лестнице и получить золотую нашивку, как он сразу становится джентльменом.
Но джентльменство кончилось, когда она отказалась ответить на один из вопросов.
— Итак, где вы находились прошлой ночью? — спросил Катаяма, не поднимая глаз от своих записей. Очевидно, он ждал откровенного ответа.
— Это уж мое дело, где я была ночью! — несколько резко сказала Миэ.
Катаяма приподнял голову и глянул на нее исподлобья.
— Гм, что?.. Не хотите отвечать — не отвечайте…
Он отложил ручку, закурил сигарету и, скривив губы, выдохнул дым прямо в лицо Миэ. Потом чуть прищурился и принялся пристально ее разглядывать, да еще с такой брезгливой миной, что ее передернуло. «Нельзя пасовать перед наглостью», — подумала Миэ и все же невольно опустила глаза.
Катаяма словно только и ждал этого момента. Он нарочито громко откашлялся, и Миэ вновь вздрогнула.
— Так, так… Не хотите, значит, рассказать. Интересно; почему?
— Да что тут рассказывать! Это ведь не имеет никакого отношения к смерти моей сестры.
— Не имеет? Это еще надо проверить! Все может иметь отношение, потому и спрашиваю.
— Ну… я ночевала у знакомых.
— У женщины, у мужчины?
— Ну, знаете ли!.. — Миэ от злости закусила губы. Ишь, куда клонит! Мол с кельнершей бара можно не церемониться.
— Запираешься, значит… — Катаяма внезапно перешел на ты. — Боишься небось подпасть под действие Закона о запрещении? Н-да, ничего не поделаешь, согласно конституции, имеешь право не отвечать.