Одна ночь - страница 37

Далее набрала номер, осматриваясь и надеясь на то, что рядом никого нет…

— Алло?

Я прокашлялась, а затем произнесла слова, которые надеялась никогда не произносить.

— Это я. Послушай, он вернулся. И хочет нам отомстить, — задыхаясь, произнесла я.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ДО…

Форма для пирога обжигала мне пальцы, но я решила вытерпеть все неудобства, уготованные мне судьбой. Переходя улицу, я осмотрелась, убеждаясь, что за мной никто не наблюдает и не фотографирует в этот раз.

Я шла по подъездной мощеной дорожке к дому Фрэн с вишневым пирогом в руках.

Свет не горел, шторы были опущены, но ее "олдсмобиль" был припаркован на дорожке. Я молилась, чтобы она не спала.

Удерживая пирог в одной руке, я тихо постучала в дверь.

Кондитер из меня хреновый, поэтому я купила один из тех полуфабрикатных пирогов, который нужно лишь разогреть в духовке в течение получаса. Конечно, она не почувствует разницы, не так ли?

Полагаясь на мою удачу, она скорее всего диабетик.

Дверь с противным скрипом распахнулась. Фрэн стояла в потрепанном халате. Правая рука загипсована.

— Я очень сожалею, Фрэн.

Она простонала и с отвращением помахала здоровой рукой.

— Ты, может, прекратишь уже извиняться? Сперва на подъездной дорожке, затем в больнице, потом после выписки… Прошу, прекрати. Я знаю, что тебе жаль. В конце концов, мне уже плохо от твоих извинений…

— Хорошо, я перестану, — я протянула пирог, мысленно извиняясь.

— У меня лишь одна здоровая рука, — сказала Фрэн, глупо потрясая своей здоровой рукой.

— О, — я вспыхнула.

— Все в порядке, не начинай ныть снова. Просто возьми и поставь его на стол, — она отступила в сторону и кивком головы предложила войти.

Я предполагала, что дом Фрэн выглядит как более старшая версия моего, но он был еще старее. Обои с замысловатыми завитушками покрывали гостиную. Мебель была старой, но крепкой. Голубое кресло с цветочными подушками и кресло — качалка. Но что больше бросалось в глаза, это книги. Они были повсюду: на полках вдоль стены, на кофейном столике и на обеденном столе. Даже на полу стояли стопы книг.

— Ого. Вы, должно быть, любите читать, — восхищенно сказала я.

— Истинный Шерлок Холмс, да? Кухня здесь.

Я прошла вслед за ней, мимо стола, заваленного книгами, на кухню.

В раковине и на столешнице стояла грязная посуда.

— Прости за беспорядок. Сложно мыть посуду одной рукой. Джим годами пытался убедить меня купить посудомоечную машину, но я была слишком скупа. Следовало бы прислушаться к словам старого дурака.

— Кто такой Джим? — Я отодвинула несколько тарелок, чтобы поставить пирог.

— Мой муж. Его не стало десять лет назад. Сердечный приступ.

— О, мне так жаль.

Фрэн фыркнула.

— Ты обещала больше так не говорить.

— Ой, верно. Должно быть, Вам тяжело, — я стала открывать и закрывать ящики стола в поисках чистого ножа.

— Почему бы Вам не присесть и не позволить мне принести кусок пирога? Пусть рука немного отдохнет, — предложила я.

Мне показалось, что она сейчас запротестует, но Фрэн лишь улыбнулась и прошла в маленькую столовую. Я наблюдала, как она неловко отодвигала стул одной рукой.

Подумала о Саманте с корсетом на шее.

— Когда обещают снять гипс?

Я осторожно нарезала пирог и начала искать чистую тарелку.

— Недель через шесть, не меньше.

Но ни одной чистой не было видно. Я налила горячей воды в раковину, добавила средство для мытья посуды и вымыла одну тарелку. Положила на нее два кусочка пирога и вилку.

Фрэн проворчала что-то похожее на "спасибо".

Пока она ела пирог, я наполнила раковину тарелками.

— Кто учил тебя печь? — спросила она через несколько минут.

Я закатила глаза.

— Никто. Родители умерли, когда я была маленькой. Пирог я купила в магазине, — я собиралась снова извиняться, но она посмотрела на меня убийственным взглядом: не смей.

— А что насчет Вас? Есть ли кто-то? — неуверенно поинтересовалась я, принявшись за мытье посуды.

— Это неважно.

Мне хотелось спросить ее о чем-нибудь еще, но не стала. Фрэн было около восьмидесяти. Ранее я считала, что ей всего семьдесят, но увидев ее вблизи… Кожа тонкая, словно бумага, лицо испещрено глубокими морщинами.

Даже если бы она не сломала руку, мне сложно представить, каково это находиться в доме в полном одиночестве все время.