Одна против всех - страница 29

— Ей в живот две пули всадили, — терпеливо пояснил бандит, — вот и не видно.

— Что-то лицо у нее больно знакомое, — задумчиво проговорил Пронин.

— Ну чего уставились, бездельники?! — заорал вдруг Бегемот. — Трупов не видели, что ли? Разбегайтесь по домам, нечего тут мух глотать!

— Да-да, граждане, расходитесь, расходитесь! Тут нет ничего интересного! — поддержал его Пронин.

Люди недовольно зашумели, но, судя по шагам, стали расходиться. А патрульный снова вернулся к моему лицу.

— Черт, где ж я ее видел? Такое ощущение, что совсем недавно… Фу ты, дьявол, как отрезало!

У меня опять все внутри похолодело. Если этот глупец опознает во мне ту самую девушку, которую он арестовывал сегодня утром и за которой теперь бегает половина столичной милиции, то сразу поймет, что здесь дело нечисто. И тогда ему конец — эти двое его обязательно прикончат. Нужно было срочно что-то делать, чтобы спасать его никчемную жизнь. Но что я могла?

— Слушай, мы сюда твоего напарника спасать приехали или дознание устраивать? — тихо процедил Бегемот, сидя на лавочке у противоположной стены, и в его голосе послышались недобрые нотки, от которых по моей спине поползли предательские мурашки. — Нас, между прочим, тоже ждут, так что поторапливайся.

— Ты прав, ты прав, — пробормотал тот. — Его уже несут… Поаккуратнее, поаккуратнее только! — крикнул он кому-то. — И не вперед ногами! Разверните! — И повернулся к салону: — Нет, ну надо же, прямо наваждение какое-то! — снова завелся он. — Вот стоит перед глазами, а что стоит — не могу вспомнить!

— А может, она артистка, — попытался вывернуться Бегемот.

— Не, не артистка, — уверенно ответил сержант. — Артисток я всех помню. Погоди, еще минута — и вспомню.

Ох, довспоминаешься ты на свою голову, с сожалением подумала я и начала медленно, так чтобы не было заметно, менять выражение своего лица. Чуть приоткрыв и раздвинув губы, выдвинув вперед нижнюю челюсть и слегка сдвинув брови, я попыталась придать ему чужой облик — ничего другого в тот момент придумать не могла. Разве что встать и сказать излишне любопытному милиционеру, мол, закрой рот, бери своего раненого друга и дуй отсюда со всех ног, пока еще жив!

— Ой, глянь, у нее выражение лица поменялось! — изумился Пронин. — Ты видишь, видишь?!

— Где? — тупо спросил Бегемот. — Ничего не вижу.

— Да вот же, вот, смотри! — заволновался тот, и я почувствовала на своей щеке прикосновение его пальца.

— У тебя глюки, браток, — уверенно произнес Бегемот. — Это трупный оскал — обычное дело. Она такой и при жизни была, кстати…

Тут мне все же захотелось подняться и надавать этому жирному мерзавцу по морде. Надо же: мое ангелоподобное лицо — и вдруг трупный оскал! Негодованию моему не было предела, и я, наверное, так бы и сделала, если бы в этот момент не принесли раненого.

— Да, ты думаешь? — неуверенно пробормотал сержант и тоже начал запихивать внутрь носилки.

Стонущего милиционера положили прямо поверх бандитских трупов на мое место. Причем край носилок больно прищемил мне руку, но приходилось терпеть. Я уже начала потихоньку проклинать тот день и час, когда безумная эта мысль о «Троянском коне» пришла в мою дурную голову. Раненого благополучно разместили, Бегемот выпрыгнул из фургона, начал закрывать дверцы, и тут до меня донеслось то, чего я больше всего боялась.

— Эй, подожди, чего закрываешь? — проговорил сержант. — Дай, я сначала залезу.

— Не понял, — опешил Бегемот. — Куда это ты залезешь?

— Как куда? Внутрь, конечно, — пояснил ничего не подозревающий Пронин. — Доеду с вами до больницы, а там своих вызову. Да и Семенова бросать не хочется.

— Ну-ну, садись, — хмыкнул Бегемот.

Через несколько мгновений сержант уселся на лавочку по ту сторону носилок, задняя дверь захлопнулась, бандит запрыгнул в кабину, и фургон, включив сирену, тронулся. Сердце мое стучало, как паровой молот.

— А ты чего же подмогу по рации не вызвал? — спросил через окошко Бегемот, когда мы выехали на дорогу.

— Так нет ее, рации-то, — виновато пояснил сержант. — Эти сволочи все отобрали: и табельное оружие, и рацию, и машину угнали…