Однажды весной в Италии - страница 16

— Откажусь.

— Так я и знала.

— Чтобы не подвести вас, если меня арестуют.

Они рассмеялись, но у нее это вышло несколько натянуто.

Справа струился Тибр, казавшийся грязным между зелеными берегами, а купол собора святого Петра (Сент-Роз вдруг вспомнил, как тревожился Луиджи за его судьбу) напоминал гигантский аэростат, готовый взлететь в туманное небо. Сент-Роз уже миновал мост Умберто Первого. У всех прохожих, которые ему встречались на пути, были неподвижные, потухшие, как у мертвой рыбы, белесые глаза с темными подглазьями. «Comune di Roma, — возвещали афиши. — Profiiassi della rabbia»[10]. Бешенство — какое бешенство? — угрожало Риму. Может, в этом и было объяснение мрачного облика улиц, мелькающих силуэтов, будто люди опасались какого-то бедствия, преследовавшего их по пятам! Сент-Роз шел, опираясь на палку.

— Пятый этаж, слева! — сказала ему привратница. — Лифт работает.

Когда Сент-Роз очутился перед дверью с медной дощечкой, на которой значилось: «С. Филанджери», он тут же представил себе, как встретит его Бургуэн, и, уже улыбаясь, позвонил. Ему открыл старик в черном свитере — на высоком вороте, как на подушке, покоилась седая, высохшая голова.

— Бургуэн, — коротко произнес Сент-Роз тем тоном, каким произносят пароль.

— Входите.

И, едва прикрыв дверь, старый скульптор слегка хлопнул его по плечу:

— Вы — Жак Сент-Роз, правда? Андре очень точно описал вас. Ну, как ваша нога?

— Почти в порядке.

Сент-Роз уже все понял. Да и квартира выглядела безлюдной.

— Когда же он уехал?

— Неделю назад.

— Он меня ждал?

— И да, и нет. Что же вы хотите…

Разочарованный и одновременно довольный, Сент-Роз спросил:

— Все обошлось хорошо?

— Вполне. Их было четверо или пятеро, точно не знаю. Слышал только, что было трое американцев из одного экипажа. Все они живы и здоровы и уже перешли границу.

— А когда моя очередь?

В комнате было холодно, и Сент-Роз не снял пальто, которое ему подарил доктор Мантенья, поскольку под пальто у него был легкий костюм.

— Если вы чувствуете себя хорошо — вернее, отлично, ибо испытание предстоит нелегкое, — то недели через две-три.

— Скоро я буду вполне готов. Меня очень хорошо подлечили. Рана еще дает себя знать, но уже зарубцовывается.

— Будьте осторожны! Вам придется надеть крепкие солдатские ботинки, в которых можно ходить по снегу и горам!

— Думаю, что скоро я смогу это сделать.

— В любом случае мы должны дождаться возвращения проводников. Их главный будет у меня в пятницу вечером, часов в девять. Он тут переночует, а с рассветом отправится в путь. У него есть и пропуск. Разумеется, фальшивый.

— Как мне с ним встретиться?

— Из-за этого затемнения не знаешь, что и посоветовать. Пожалуй, вам лучше всего тоже перекочевать ко мне. Я сам покормлю вас, поскольку жена уехала в Сполето к нашему сыну Карло. Она страдала тут от холода. Кроме того, у нее со здоровьем неважно, а из-за бомбежек нервы совсем расшатались. Да и снабжение плохое.

Сент-Роз тотчас согласился.

— Парня, о котором идет речь, зовут Лука. Во всяком случае, мы будем звать его Лука. Бургуэн ему о вас говорил. Он полностью в курсе дела и, так же как и я, ожидал, что вы тем или иным способом дадите о себе знать. Хотите рома? У меня еще и можжевеловая водка есть.

— Спасибо, с удовольствием.

— А может, вы предпочитаете горячее молоко? Я получаю консервированное через Красный Крест.

— Пожалуй, лучше можжевеловую.

Старик открыл ларец, вытащил бутылки, стаканы. Когда он проходил мимо окна, на стекле четко обозначился его профиль — острый подбородок, крупный нос, взлохмаченные седые волосы, расчесанные на прямой пробор. Выглядел он усталым, ходил, с трудом передвигая ноги в огромных холщовых туфлях, а Сент-Роз рассказывал ему о своем пребывании в палаццо Витти, умолчав, разумеется, об эпизоде с приходом танкистов и о других слишком колоритных подробностях.

— Я не предлагаю вам убежища у себя, как предложил Бургуэну. Прежде всего потому, что мне нечем топить. Чувствуете, какой здесь холодина? Но мы разведем огонек в мастерской. Кроме того, у меня плохо с продуктами. Думаю, что вам будет лучше у этой славной маркизы. Я знал немного ее второго мужа. Он любил хорошеньких девочек и сам был недурен собой.