Однажды замужем - страница 7
— И вовсе не Толик! — запоздало возмутилась Линка. — Подумаешь, Толик! — Она мотнула головой, и ее длинная, туго заплетенная коса с размаху шлепнула мать по плечу.
— Ты что? — Антонина Владимировна даже вздрогнула от неожиданности.
— Случайно! — сделала покаянные глаза Линка. — Прости, мам!
Антонина Владимировна молча отвернулась.
«Подумаешь, Толик, — повторила Линка про себя. А потом еще и еще раз: — То-лик, То-лик!»
Эти звуки сами собой складывались в мелодию, и Линкины каблуки тихо отстукивали ритм. Антонина грозно глянула на дочь, но подошла их очередь.
Напившись и вернув стакан, Антонина Владимировна неторопливо проверила сумки. Две, связанные вместе, перекинула через плечо, одну дала Линке и, подхватив корзину, степенно двинулась к выходу.
— Быстрее, мам! — тянула за ручку Линка. — Ну до чего же ты медленно!
Вокзальная площадь ослепила их и оглушила. Все яркое, многоцветное, многоголосое. Люди шумят, мельтешат, словно толкуны в комариной куче.
Линка умоляюще глянула на мать, и та повернула к остановке такси.
— Вы куда?! — прикрикнула на них дама в белых джинсах, когда они пробрались к светлой дощечке с черными шахматными клетками. — Во-он откуда очередь. Смотреть лучше надо, деревня!
Линка и мать послушно повернули головы, куда показывала дама в джинсах, потом глянули друг на друга и решили направиться к метро.
— Мам, чего они такие злые? — удивилась Линка.
— Кто?
— Ну, они… москвичи.
— Они не злые, Линка, — наставительно ответила Антонина Владимировна. — Они озабоченные.
— Нет, злые.
— Наша Катя разве злая? — возразила мать.
Старшая сестра Антонины Владимировны — Екатерина Владимировна — когда-то вела начальные классы. Высокая, поджарая, с тугой баранкой русой косы вокруг головы, она все делала не торопясь, с достоинством. Говорила тоже медленно, словно диктант диктовала. Линка, пока не пошла в школу, думала, что все учителя такие — неторопливые, гордые и непременно с косой.
Екатерину Владимировну любили все: и дети, и родители, и коллеги-учителя. Но она ни с того ни с сего вдруг взяла и ушла на пенсию. Сразу же, как ей исполнилось пятьдесят пять, день в день.
Почему? Зачем? — Линка этого не могла понять.
В прошлом году, когда Екатерина Владимировна приехала летом в Отрадное, Линка подслушала их разговор с матерью.
Возле старой церкви, отданной под клуб, в котором Линкина мать работала заведующей, цвела белая акация. Рядом строили новый клуб — мать добилась. Она охотно рассказывала тете Кате, сколько ей пришлось для этого изъездить, исходить, тома бумаг исписать.
Устроились втроем на деревянной, нагретой солнцем лавке, вдыхали жаркий аромат белой «кашки» и разговаривали. А Линка уткнулась в раскрытую геометрию и в пятый раз читала одну и ту же теорему.
— Все же уходишь? — донимала вопросом Антонина Владимировна сестру. — Почему? Ты же любишь детей. И они тебя любят. Ну почему?
— Да, люблю. Вот поэтому и ухожу, — отшутилась Екатерина Владимировна.
— Не понимаю, объясни, — настаивала мать.
— А что объяснять-то? Просто я уже не знаю, как учить, как воспитывать.
— Ты-ы? — рассмеялась мать. — Заслуженная учительница с двадцатилетним педагогическим стажем — и не знаешь?
— Представь себе. Чем дальше учу, тем больше думаю: «Господи, чему я их учу? Как учу?!»
— Ну ты даешь! — на полном серьезе восхитилась мать. — «Чему, как?» По плану же, по программе…
— Да, да, — согласилась Екатерина Владимировна. — И по плану, и по программе. Тысячу раз заверенной и перезаверенной… В том-то все и дело. — Она откинулась на спинку лавочки, глядя, как в песочнице напротив играют дети.
Тетя Катя смотрела на них и улыбалась.
— Хороший у них смех, правда, Тоня? — повернулась к матери. — Взрослые так не умеют смеяться.
— Да, — согласилась мать. — И глазенки горят, смотри-ка.
— Вот с такими горящими глазами они приходят в класс, — почему-то вздохнула тетя Катя. — А ты заметила, Тоня, как быстро тускнеет взгляд у школьников?
— Может, становится более осмысленным?
— Не-ет. Именно тускнеет. Знаешь, Тоня… Когда я первого сентября вхожу в первый класс, я вижу только глаза… Ты не представляешь, как они смотрят! В старших классах — уже не то. А вот первочата… Когда я видела эти глаза, вдруг начинала понимать, что обманываю детей. В чем и как, я, пожалуй, не смогла бы тебе сказать, но — обманываю.