Одноклассники - страница 6
— Нет. Не тогда, — отвечает севшим голосом. — Не в тебе дело! — говорит слишком поспешно и отворачивается. Потому что снова врет.
— Ты зачем за насильника замуж пошла? Как можешь с ним постель делить дальше, если насильник?
— А я и не могу! — ответила, резко повернувшись. — Не могу! Но должна!
Арину начинает трясти, видно, что она еле сдерживает истерику. Судя по всему, я задел очень больное место.
Сколько же боли в этих больших, серо-голубых глазах! Сколько обреченности! Если бы я мог сам себя на куски сейчас разорвать, то разорвал бы, не задумываясь!
— Но ты думала, что сможешь? Решила мне отомстить? Или просто узнала, что беременна и пошла за него от безысходности?
— Какая теперь разница, как было? — хватается за ручку дверцы, чтобы выйти, но я успеваю нажать на клавишу блокировки.
— Выпусти меня! Выпусти! — требует решительно. Видно, что не секунды больше не хочет находиться со мной рядом.
— Прости меня, Ариш! — говорю очень тихо.
Меня трясет, я чувствую, как по щекам катятся слезы, но мне похер на них! Впервые в жизни мне срать на то, как я выгляжу перед девушкой. Совершенно не до этого, когда саму душу на клочки разносит.
Арина поворачивается ко мне, видит мои слезы, и ее лицо тоже перекашивается от желания разрыдаться. Она закрывает лицо руками, и я прижимаю ее к своему сердцу. Спустя столько лет. Но, кажется, что так и было всегда. Словно и не было разделившего нас времени.
Раньше мы часто сидели, так вот, обнявшись, когда смотрели фильмы, когда она мне читала теоремы для заучивания, или когда просто разговаривали.
Эти восемь лет разлуки стали для меня одним долгим, кошмарным сном. Да, я как-то жил, как-то спал, ел, ходил на работу. И даже женился на Вике Свиридовой, в надежде на то, что милая, ласковая, любящая меня девочка, сможет исцелить мою израненную душу, заставит забыть ту, что истерзала меня в клочья.
Но не вышло. Ничего не вышло. Я лишь сделал замечательную девушку несчастной.
И вот сейчас, спустя восемь лет, Аришка трясётся в моих объятьях от боли, что пережила по моей вине. Потому что я не поверил! Не заступился. Не защитил.
— Все будет хорошо. Мы все исправим! Слышишь? Все исправим, — шептал, словно ребенка успокаивал.
— Нельзя! Нельзя исправить! — качает головой отстранившись.
Видеть ее глаза, полные слез, для меня невыносимо. Я снова касаюсь ее губ, надеясь утешить, отвлечь и она снова жарко отвечает мне. Обвивает руками шею, взъерошивает волосы. Как раньше.
Все как раньше.
Прижимаю ее к себе крепко-крепко. Водя по стройной спине руками.
Все еще моя. Все еще родная. Все еще до боли горькая.
Будь трижды проклято это закрытое платье! Если бы не разрез с левой стороны, то монашеское одеяние, ей-богу! Наверняка Вадик ей такие покупает! Тот еще собственник и ревнивец!
Быстро отстраняюсь от девушки, снимаю блокировку дверей, выхожу из машины, обхожу ее и открываю пассажирскую дверцу.
— Двигайся на край, возьму тебя на руки, я живу совсем не далеко. Вон в том доме, на первом этаже.
Арина послушно двигается к краю сидения, я подхватываю ее на руки, захлопываю дверцу, нажимаю на брелке на сигнализацию и иду с Ариной на руках к своему дому.
По пути вспоминаю, как однажды мы пошли в заброшенные сады за малиной, а когда прилегли на травку отдохнуть, Она сбросила шлепанцы и ее прямо в пятку ужалила пчела. Я семьсот с лишнем метров нес ее на руках до дома ее бабушки, приговаривая, что своя ноша не тянет.
Не тянула и сейчас, хотя давно уже была не моей.
Весит все так же мало. Роды на нее никак не повлияли. Все так же осталась в формах восемнадцатилетней девочки.
Иду быстро, тороплюсь, чтобы ее худенькие, босые ножки не замерзли.
Арина положила голову мне на плечо, я чувствовал, как глубоко она дышит, как часто бьется ее сердце, словно у испуганного зайчонка. И я готов абсолютно на все, чтобы защитить ее от всех бед, коими грозит ей этот жестокий мир. После всего, что она пережила по моей вине, я должен! Я обязан!
Соседка, Марина Семеновна, как всегда, вышла выгуливать своего мопса в самый не подходящий час, и внаглую уставилась на нас, открыв рот, к счастью, обошлась без комментария.