Одноразовые чувства - страница 26

– Кто ты такой, мать твою? – я не ожидал такого вопроса от самого себя, поэтому меня передернуло повторно. – Что ты делаешь в моей голове?

Кто-то сидел у меня в мозгах, мешал работать над новым рассказом, на который у меня остался всего один день. Может, через зеркало я смогу достучатся до незваного гостя?

Я перестал видеть отражение, потому что его завлекла плотная пелена тумана».

– Кто ты такой, мать твою? – я уставился на человека в белом халате. Нет, сначала это был размытый мазок белой краски на темно-сером полотне и лишь затем мазок превратился в человека.

– Георгий Аркадьевич, я же просил вас оставить шуточки.

– О чем вы, где я? – я начал экстренно расстегивать ремни на торсе. – Это вы залезаете в мой разум?

– Алла, быстро вколите ему ампулу антисна, – приказал щеголь под докторской личиной.

Я не успел расправиться с ремнями, чтобы воспротивиться уколу. А затем было слишком поздно.

– Вам лучше? – доктор Орехов склонился надо мной. Я лежал в своей палате связанный по рукам и ногам.

– Эй, почему я связан?

– Вы мне скажите. Как вас зовут?

– Георгий Джинин, – я удивленно посмотрел на главврача. – В чем дело? Опять деперсонализация?

Орехов облегченно вздохнул и принялся развязывать меня.

– Что-то произошло во время сплит-погружения, – пояснил он. – Неужели мы оказались в точке смерти Глена?

Я напряг память. В первые секунды она частенько напоминала казанок с винегретом, поэтому я попытался разбить фрагменты воспоминаний на составляющие.

– Нет, он узнал о нашем существовании, – я попытался встать, но голова как свинцовая гиря потянула меня вновь к магниту-подушке.

– Я же объяснял вам, что это невозможно. Даже в теории.

– Значит, ему плевать на ваши теории, – я пошарил на тумбочке в поисках стакана воды. Горло пересохло, будто я вернулся из пустыни Намиб. – Он напрямую спросил, что я делаю в его голове.

– Спросил у кого? – Орехов явно не верил ни одному моему слову. Или не хотел верить.

– Зашел в уборную, уставился в зеркало и спросил. Это не было галлюцинацией, – я залпом опустошил стакан.

– Любопытно, – только и сказал главврач.

Я думал, стоило ли ему говорить про файл, на который я наткнулся в ноутбуке Глена. Решил, что лучше выложить все как есть.

– А знаете, как назывался рассказ, над которым он работал в тот момент, когда мы его посетили? «Стереосон».

Наверное, для Орехова это стало перебором невероятностей за один день. Он решительно покачал головой:

– Думаю, дело не ограничивается одной лишь деперсонализацией.

– Почему вы так рьяно отвергаете мои факты? – я был близок к глубокой обиде.

– Ваши факты? Главный факт в том, что сплит-погружения это путешествия в прошлые жизни, в прошлые тела через стереосны в исключительном качестве наблюдателя, но никак не активного участника. Вы лишь просматриваете кинопленку прошлого глазами вашего предшественника. Не меняете события, не воздействуете на внутренний мир очевидца своими мыслями и переживаниями. Односторонняя связь. Воздействиям может поддаваться только разум сновидца. Что мы и наблюдаем в вашем случае.

– Но как объяснить эти названия, придуманные Гленом? – не унимался я.

– Возможно, имеет место пластовое наложение проекции ваших знаний на мир Глена. Вы знаете, что находитесь в санатории «Стереосон» и совершаете сплит-погружения в свою предыдущую жизнь, чтобы написать книгу о возможной взаимосвязи двух ипостасей одной души. Первые прочные нити нам удалось обнаружить, узнав, что Глен Леонард тоже был писателем. Но все осложняет его ранняя и, надо полагать, весьма неприятная смерть. Она – критическая точка, при приближении к которой ваше сознание испытывает чудовищное давление и подвергается межвременной деформации, в результате которой обе картинки наслаиваются друг на друга.

Браво, док, сказал так, будто смерть бывает приятной. Ну, если только во время оргазма в теплой постели, но таких счастливчиков едва ли наберется на пару сотых процента от общего числа умирающих и погибающих.

– Вы не зря упомянули про писательскую нить, – сказал я. – Почему вы не допускаете возможность того, что Глен еще в те годы, в начале десятых годов, мог придумать сюжет, чем-то похожий на наш с вами мир? Для него это был мир будущего.