Одолень-трава - страница 11

Глубоко вздохнув, Ксюн продолжала:

— Урч рассказал мне, что все наши помыслы, даже невысказанные, продолжают жить на Земле. Да что я тебе объясняю — вот же они кругом, ты и сам их видишь не хуже меня… Но я вижу тут только чужие мысли! А твои? Где же твои?..

— Ах, зачем ты об этом… Ну кому нужны мои невнятные мыслишки?.. — Скучун отмахнулся от печального менестреля[5], затянувшего старинную балладу про кубок, рыцарей и прекрасную даму. Менестрель сгинул, и Скучун продолжал: Здесь собраны такие яркие, такие смелые творения, — разве я способен на большее? Мне не создать ничего, что превзошло бы их — это же так ясно! Так зачем тратить время на эти жалкие усилия, не лучше ли тут, в тишине наслаждаться великими тайнами бытия?…

— Но ты отступил! Это слабость, Скучун, ты перед жизнью отступил, ты боишься ее! Вспомни о своем предназначении — о пути к Красоте, ведь тебе помогла его понять сама Ночь Полнолуния… Так значит, все, что с нами произошло, было зря?

При этих словах девочки ужасный Змей вновь появился в воздухе и с угрожающим шипением стал приближаться к ней. Тут уж она не выдержала — схватила с полки первую попавшуюся книгу — тяжеленный том «Божественной комедии» Данте — и с отчаянным криком принялась размахивать книгой в воздухе, там, где должна была находиться голова чудовища… Нечаянно Ксюн задела стенку полуистлевшего от древности стеллажа — та вздрогнула и обвалилась, обрушив на головы друзей все свое книжное богатство. Ксюн успела отскочить и прикрыться «Комедией», а вот Скучун не успел. С десяток увесистых томов свалилось с высоких полок, с шумом рассыпав свои страницы над погребенным Скучуном…

Книжный водопад быстро иссяк. Ксюн, плача, стала разбирать завал и вскоре извлекла оттуда Скучуна. Тот был без чувств, на голове между розовых ушек вспучивалась на глазах огромная шишка.

Недолго думая, Ксюн потащила своего друга к выходу из библиотеки. С трудом преодолев длинную лестницу наверх, она вытянула его на влажную мостовую Нижнего города. Перед дверью их ждал Старый Урч.

— Ксюн! Лапушка! Ты спасла его! Я так и знал…

— Какое спасла — я его погубила! — Ксюн плакала навзрыд, припав к неподвижному пушистому тельцу.

— Не может этого быть… Главное — тебе удалось вытащить его оттуда. Вытри-ка слезы, не до слез теперь. Надо поскорее перенести беднягу в дом.

И, подхватив свою зеленую ношу, старик и девочка двинулись в обратный путь.

Не успели наши герои взойти на крыльцо, как навстречу им распахнула дверь радостная Кутора. Ее круглые сияющие глаза, казалось, выросли от восторга. Еще бы! Урч, сам старый Урч — последний интеллигент Нижнего города — наконец удостоил ее беседы… И она уже успела облазить весь дом, благоговейно обнюхивая каждый предмет обстановки!

Но вошедшие, не обращая на Кутору никакого внимания, пронесли в комнату что-то зеленое, безвольно обвисшее у них на руках, и уложили на диван. Только Урч буркнул ей, проходя мимо: «Погоди, Кутора, видишь, что тут у нас…» Кутора тоненько ойкнула и присела на корточки перед диваном — она узнала Скучуна.

Хозяин дома вместе с Ксюном суетился вокруг своего названного внука, накладывая ему на голову мокрую повязку, щупая пульс и капая в его полуоткрытый рот какие-то лекарства. В общем, Урч пытался использовать все свои скромные медицинские познания, но без толку. Скучун лежал затихший, не подавая никаких признаков жизни.

Ксюн начала было усиленно хлюпать носом и морщить лоб в преддверии рева, как вдруг вмешалась Кутора:

— А что если дать ему понюхать нашатыря? Мама всегда дает мне эту мерзость, когда я падаю в обморок от избытка чувств, — пропиликала она своим голоском, похожим на звук детской скрипочки.

Урч, всплеснувши лапами, бросился к шкафчику в ванной… От резкого запаха склянки Скучун фыркнул и взбрыкнул задними лапами. Вскоре у больного стал появляться пульс, он задышал, лапки потеплели и, дрогнув, приоткрылись глаза.

— Ай-ай-ай! Ску-чу-у-ун! Славненький мой дружо-о-чек! — запричитала Ксюшка, обхватив его за шею.

— Тише, тише, он еще очень слаб. — Урч присел на краю дивана, ласково поглядывая на названного внука. — Ну вот, а мы уж подумали, что ты разболелся не на шутку… Нехорошо, дружок, нехорошо! Мы тут, понимаешь, планы строим, гостей созываем к твоему возвращению, а он вон что удумал… Ну да хорошо то, что хорошо кончается…