Одолень-трава - страница 55
Гармония жизни Древа была явно нарушена. И на лике его отражалось ужасное страдание.
Скучун замечал, что страдало не только само Древо — мучились все его обитатели. Путаница и хаос перемешивали потоки жизненной силы, питающей их…
Веселые пчелы, которые по заведенному распорядку привычно ждали капель нектара из ярко-желтого потока чудесной стихии, теперь были насмерть перепуганы и перепачканы хлопьями черной золы, что сыпалась прямо на них.
Изумительные палевые цветы, украшавшие другую ветвь, надломились и скорчились под тяжестью липкой смолы, текущей, точно застывший гной, из раны в стволе… Птенцы райских птиц подставляли наивно раскрытые клювики в ожидании корма из протекавшей над ними зеленой струи. Но вместо корма их окатывали ледяные потоки воды, и птички возмущенно чирикали, встряхиваясь и потрясая в гневе совершенно промокшими перьями… А некоторые уж почти захлебнулись и свешивались из гнезд, растопырив обмякшие крылья…
Хаос царил на Древе, и надо было срочно что-то предпринимать!
Скучун, запрокинув голову, стоял перед этим растревоженным миром и никак не мог сообразить, как же восстановить нарушенную гармонию.
«Что же это такое, что это… — бормотал он про себя. — Что за разбойничьи грязно-коричневые потоки, которые все тут переиначили? Похоже, в чистых артериях — жизненная сила живой природы. А Дух Леса как жизнестроитель, преобразуя ее, направляет потоки энергии и в Москву, и в подземный мир, и в преднебесный слой, всюду, всюду! Теперь надо как-то спасать его, восстанавливать его силы, но вот как? Размышляй-ка, Скучун, размышляй…
Кажется, Жирник сказал, что Дух Леса можно спасти только собой! Ага! Так, спасти собой, собственной силой — своими радостными, светлыми помыслами, сконцентрировать волю как следует. И верить всем сердцем, что задуманное свершится, сказавши ему: „Да будет!“ Да-да, это так, я верю, что сила моя моя радость освободит Дух Леса от темной энергии Зла…»
Скучун сосредоточился, замолчал и в наступившей вдруг тишине не стало времени… А пространство изгибалось и таяло, обнимая Древо цветными потоками жизненной силы. Неожиданно наш герой запел удивительную песню, самую необычную из всех, что пелись когда-либо на Земле! Он не знал до сих пор тех слов, что рождались в нем сами собой, мелодия все нарастала, голос креп, и песня неслась к облакам, ликующая, словно долгожданное счастье!
Все свои самые сокровенные мечтанья о Красоте, всю свою нежность к живому миру, к Земле и звездам, к Москве и Ксюну, к Дню и Ночи, вложил он в эту песню! Скучун отпустил на волю свою мечту, словно объяснение в любви, словно послание дальним мирам и тем высшим силам Света, которые хранят Землю… Интуиция подсказывала ему — они рядом, они услышали его зов; и сердечко его, колотившееся от восторга, источало волны горячей радости! Этот искренний его порыв сотворил нечто небывалое, невозможное в обыкновенной обыденной жизни…
Надо ли говорить, что верховные иерархи Тьмы остались весьма недовольны действиями Совета Четырех. Предводитель Совета Василиск был отозван с Земли, а Зур и Ор развоплощены — они развеялись во тьме Вселенной, став НИЧЕМ в назидание другим силам Зла, претендующим на вечную жизнь… Одна Дива-Марина снискала одобрение иерархов за то, что прельстила и захватила души Кукоя и Куторы, и хранила их теперь как зеницу ока в подполье лесной избушки.
Воодушевленная похвалою, Марина решила еще отличиться и погубить одинокую девочку, затерявшуюся в Вещем Лесу. Да только заминочка вышла — девчонку хранила од олень-трава, заговоренная бабушкой, незримая связь соединяла их, и жаркие бабушкины молитвы оберегали внучку пуще брони — они оказались непроницаемы для марининых чар…
Марина хрипела от ярости, царапая длинными красными ногтями руки Ксюна, не выпускавшие одолень-траву. А силы девочки были уж на исходе, вот-вот отпустит она заветный свой талисман…
Вдруг на поляне что-то вспыхнуло, полыхнуло… Язычок синего пламени выбился прямо из-под ног застывшего Урча, а из огня явилась живая, устрашающая и по-своему прекрасная Саламандра! Ксюн громко вскрикнула — ив тот же миг на поляну выскочил запыхавшийся Скучун. Не успел он подбежать к девочке, как Саламандра ударила хвостом оцепеневшую от неожиданности Марину — и та навсегда исчезла в россыпях разноцветных искорок…