Одуванчиковое лето у бетонной стены

Привет, дружище.

Прости, что пропала так надолго и не писала тебе всё лето. Нет, я не болела и не была завалена делами так, что не продохнуть. Просто… кое-что произошло. Что-то настолько странное, что я лишь теперь решила тебе об этом рассказать.

Я очень надеюсь, что ты мне поверишь, хотя прекрасно понимаю, как обычно воспринимают рассказывающих такие истории.

Лето началось с того, что всё принялось обрушиваться. На город – страшная, фантастическая жара, на соседей – козырёк балкона, на меня – поиск работы. И первый факт влиял на последний далеко не лучшим образом: у людей резко упал жизненный тонус, снизилась коммуникабельность, и посему моё общение с потенциальными работодателями напоминали поединки с драконами. Драконы вели и выигрывали.

– Девушка, Вы нам не подходите!

– Но почему? Я же изучила Ваши требования. Я всё это могу…

– Вы ПРОСТО не подходите.

– Посмотрите меня в деле, Вы убе…

– Вы не поняли? Вы меня лично не устраиваете. Просто не устраиваете, и всё! Идите, не отнимайте моё время, и без Вас слишком жарко…

Вот примерно так каждый раз. Гав, гав – до свидания. Зачем только объявления о приёме на работу дают, раз так потом… А ещё зачем нужно высшее образование, с которым никуда не берут?

Как-то вечером, в очередной раз размазывая слёзы обиды перед зеркалом, я подумала: может, дело в том, что к мозгам и образованию должна прилагаться модельная внешность? Дружище, ну ты же меня помнишь, я самая обычная, но не страшилище же… Что им не нравится? Невысокий рост? Курносый нос? То, что я худенькая? Может, начальников-работодателей веснушки раздражают? Или этим летом на работу берут только длинноволосых блондинок с голубыми глазами? Эх…

Или это всё действительно жара? Жара… Она висела над городом дамокловым мечом. Клубилась у обочин густой жирной пылью. Стекала по телам людей струйками противного пота.

Сарафан безнадёжно прилип к телу. Под ремешок босоножки попала не то щепка, не то веточка, и я поняла: всё, привал, ни шагу дальше. Уселась прямо на каменный поребрик, вытащила из висящей через плечо сумки "полторашку" воды. Нет, сперва босоножка.

Лениво косились проходящие мимо люди, от жары напоминающие амёб: аморфные, одноликие, какие-то обесформленные. Подумалось, что зной расплавляет души до состояния жидкой пластмассы.

Одно из немногого, обретающего в жару неожиданный вкус и ценность – вода. Интересно, как же раньше жили бедуины? И ценят ли так же воду эскимосы? И ещё: почему люди никогда не задумываются о вкусе воды, когда моют посуду?..

Сделала последний глоток, полила немного на ладонь – смочила чёлку и обтёрла лицо. Стряхнула капли с пальцев, принялась завинчивать пластмассовую пробочку.

    Пить! Воды!

Образ жажды – душной, иссушающей, голодной – навалился непонятно откуда, запульсировал, заметался где-то внутри меня, проникая, охватывая, поглощая. Секунда, другая – и всё пропало.

– Уфффф… – выдохнула я испуганно, – Ничего себе… Солнышко, ты, что ли?

Пощупала макушку: да нет, не такая уж голова и горячая. Но… Жара для галлюцинаций самая подходящая. Я осторожно, опасаясь головокружения или ещё какого проявления солнечного удара, встала, отряхнула сарафан сзади.

    Пить!..

Бескрайней пустыней, царапающими горло колючками, желанием, сводящим болезненной судорогой пальцы – таковой мне почувствовалась вторая волна. Я в ужасе заозиралась вокруг.

Где-то вдалеке в жарком мареве колыхались фигурки ползущих по делам людей. Шипели шинами по раскалённому асфальту проезжающие мимо авто. В окне второго этажа дома напротив вылизывалась пушистая кошка-трёхцветка. "Гостей намывает", – отвлечённо подумалось мне.

Что это было? Могло показаться – дважды?

Взгляд скользнул по серой бетонной стене трамвайного депо, потом вниз, по пыльной, прибитой жарой и выцветшей почти до состояния проволоки траве. Пара пластиковых стаканов. Пивные бутылки. Сморщенная жестянка из-под джина с тоником. Бумажки. Чахлый одуванчик у меня под ногами, протягивающий вверх нераскрытый бутон. И всё.

Я снова присела на корточки. Сверкнула на листе одуванчика капелька влаги – наверное, упавшей с моих пальцев, когда я умывала лицо.