Офицерские звезды - страница 6
Все дружно захохотали, а Сеня как-то съежился весь, как будто он и впрямь атрофировался.
На протяжении вот уже почти трех месяцев, ежедневно слушая подобные солдатские разговоры, Владимир чувствовал, что глупеет. Но вместе с этим он уже давно притерпелся к этим разговорам и даже как офицер, ответственный за выполнение стоящих перед ним задач по охране Государственной границы, находил в этом положительный момент. Он считал, что это хорошо, когда его подчиненные, не стесняясь, говорят при нем на интересующие их темы. Значит, доверяют, считал он, а вместе с этой мыслью, ему почему-то все чаще навязчиво вползала в голову противная, резонно произносимая многими офицерами поговорка: «Как надену портупею – все тупею и тупею!»
Ни света, ни радио, ни телевизора, ни газет, ни хороших книг… Те, зачитанные до дыр произведения русских классиков и военные мемуары советских полководцев, что привозились на заставу с отряда с очевидной целью - воспитать у пограничников чувство Советского патриотизма, уже были давно прочитаны и читать их по сто раз было неинтересно, а другие, словно подаренные кем-то на заставу за ненадобностью, книги - были пустыми и неувлекательными. Недалеко уйдя по возрасту от своих подчиненных и живя долгий период времени рядом с ними в одном покосившемся бараке, решая вместе сними одни и те же задачи и преодолевая вместе с ними одни и те же проблемы, Владимир чувствовал, что как офицер он деградирует.
…Время от времени, сменяя друг друга, солдаты уходили на индивидуальную беседу с Губиным - кто-то из них наверняка был нештатным осведомителем, но знать: кто это, офицеру заставы не полагалось, и спрашивать у офицера контрразведки о результатах его работы на заставе, тоже было не принято.
Спустя час, пообщавшись с последним солдатом, Губин вышел из помещения и направился к сидящим в курилке.
Все притихли.
- Ничего, мужики, - вставая, подытожил разговор о бабах лейтенант,- все, что не делается в нашей жизни, делается только к лучшему: за два года вы озвереете – сильнее девок любить будете, а они без ваших ласк помаются – дороже вас ценить станут.
Солдаты уныло улыбнулись, а лейтенант, поправляя на себе портупею, скомандовал:
- Строиться на боевой расчет!
Губин подошел к Владимиру и, с напыщенной многозначительностью ухмыляясь, протянул руку для прощания.
- Пока,- сказал он и, сев в «УАЗик», укатил в отряд.
Интересно, что он там накопал?- продолжал думать Владимир, вспоминая вчерашний день.- Наверняка солдаты жаловались ему, что продукты закончились, что нет курева, что белье уже две недели не менялось… Конечно же, он доложит начальству, что офицеры заставы бездельники… Наверное, правильно доложит, но, что я могу сделать: позвонить начальнику политотдела и доложить ему, что начальник заставы нас тут решил голодом уморить? Нет, так не делается – я же не стукач, решивший через голову начальника заставы обращаться к вышестоящему начальнику, подставляя его под удар. Наверняка потом все офицеры отряда будут говорить, что я подсиживаю своего начальника заставы.
Погрузившись в свои грустные мысли, лейтенант ехал часа два. Потом он поговорил с Корневым о его родных, о письмах, о доме, о его девушке. Потом они вновь надолго замолчали, каждый думая о своем. Время от времени лейтенант останавливался и осматривал в бинокль местность, и, не обнаружив ничего подозрительного, вновь продолжал движение. Несколько раз он пытался связаться с постом, но ему это не удавалось: на сильно пересеченной горной местности радиостанция обеспечить связь с постом была не в силах.
Наконец, поднявшись по крутому склону холма, они подъехали к дощатому бараку – это было жилое помещение для рабочих, работавших на пилораме.
Спешившись, Владимир поприветствовал сидевшего на высоком пороге у входа в помещение штатного повара - дядю Васю, справился об обстановке и прошел в помещение. Там, на длинном тесаном столе среди кружек и тарелок стоял армейский телефон «ТА-57» с прямой связью с постом.
Крутанув ручку и приложив трубку к уху, Владимир услышал голос младшего сержанта Козлова.