Офицерский корпус Армии генерал-лейтенанта А.А.Власова 1944-1945 - страница 7
.
Отборная часть Абвера, разведывательно-диверсионный батальон «Бергманн» участвовал в боях в составе 1-й танковой армии Вермахта в районе Моздок — Нальчик — Минеральные Воды с осени 1942 по январь 1943 г. [25].
Рядовой (грузинский доброволец) диверсионно-разведывательного батальона Абвера «Бергманн» при 1-й танковой армии Вермахта. Кавказ, 1942 г.
804-й азербайджанский батальон майора Глогера и майора А. А. Фаталибейли, в начале 1943 г. оперировавший в составе корпуса генерала Конрада, нанесли существенные потери 40-й и 119-й советским стрелковым бригадам 153-й стрелковой дивизии у Кубанского предмостного укрепления. В мае 1943 г. генерал от кавалерии Э.А. Кестринг письменно поблагодарил весь 804-й батальон за отвагу в боях. Позднее батальон получил название «Аслан» (Лев), 806-й — «Игит» (Храбрый), 819-й — «Джавад-хан». Некоторые из азербайджанцев, например фельдфебель Гаджи-заде и лейтенант Мамедли, заслужили Железные кресты 2-го и 1-го класса. Потери азербайджанских боевых формирований с 1942 года по 1 апреля 1945-го составили 810 человек убитыми, 7350 ранеными и 2940 пропавшими без вести [2, 30–34].
Вот несколько записей из дневника обер-лейтенанта Гансена, адъютанта оперативной части штаба добровольческих частей «Запад», за июнь 1944 года:
«9 июня. Оперативный адъютант… сообщил, что 411-й батальон превзошел храбростью все наши ожидания.
10 июня. Офицер-ординарец пробился только до штаба корпуса. Там он узнал, что наши восточные батальоны на побережье в боях показали такую храбрость, что решено упомянуть о них в специальной сводке Вермахта.
11 июня. Наши батальоны в сводке не упомянуты. Упомянут только 736-й гренадерский полк, куда входит 642-й восточный батальон.
15 июня. Наконец прибыл новый командующий… генерал-майор Оскар фон Нидермайер. Нидермайер — старый русофил, он верит только в русские войска и не дает ломаного пятака за кавказцев и другие пестрые части.
22 июня. 439, 635, 642 и 441-й батальоны, несмотря на слабое вооружение, прекрасно сражаются. От 441-го осталось всего 200 человек…» [78, 71].
К 26 июня 1944 г. полковник С.К. Буняченко объединил с согласия Нидермайера 2 русских батальона и несколько раз успешно контратаковал англо-американский десант. В боях Буняченко потерял до 70 % личного состава сводного русского полка, но ни одного перебежчика на сторону противника не было [78, 72].
Главная причина столь массовой коллаборации, безусловно, коренилась в политическом режиме Советского Союза. В подавляющем большинстве случаев это был акт отчаяния, выразившийся в стихийном вооруженном протесте сотен тысяч людей против коллективизации 1929–1932 гг., последовавшего за ней голода и повсеместных репрессий НКВД 1937–1939 гг., преследовавших не только политические, но и социально-экономические цели. Сегодня мы уже не можем не признать, что «морально-политическое единство советского общества и сплоченность вокруг ВКП(б) и И.В. Сталина» оказались одним из самых великих пропагандистских мифов в истории. Из письма начальника РОВС генерал-лейтенанта А.П. Архангельского от 2 апреля 1940 г., адресованного в Париж генерал-лейтенанту В.К. Витковскому, мы узнаем, например, что РОВС в Финляндии во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг. успешно сформировал 5 отрядов из пленных красноармейцев[7]. Так что до лета 1941 г. прогнозировать коллаборацию в случае большой войны казалось несложным.
Был и еще один фактор, предопределивший масштабность сотрудничества с врагом и тоже возникший из сути советского режима, — заранее предусмотренная репрессивная политика СССР по отношению к собственным военнопленным. Полевой устав 1936 г. вообще не предусматривал ситуации, когда боец мог оказаться в плену, поэтому пленение приравнивалось к «измене Родине» со всеми вытекающими последствиями. Отказ СССР подписать Женевскую конвенцию 1929 г. о военнопленных во многом предвосхитил те нечеловеческие условия дулагов и шталагов, в которых оказались уже в 1941 г. миллионы военнослужащих РККА. Для многих единственным шансом выжить становилось вступление в Восточные войска Вермахта, но и в этом выборе тоже первую роль играло отношение Советского государства конкретно к каждому человеку и его судьбе.