Огненный Хранитель: Путь к возрождению - страница 20
– Приветствую тебя, почтеннейший.
– И я приветствую тебя, дитя с душой, подобной пламени. Сожалею, что не могу говорить более. Пора собираться в путь. Что-нибудь передать твоей матери?
– Только то, что все идет, как ему должно. Старец уже ушел, когда Интар опомнился и спросил:
– Он знает твою мать?
– Они иногда видятся, – просто ответил Зариме, плотнее закутываясь в бурнус.
– Ты никогда не говорил о своей семье, – протянул Интар, и уже с замиранием сердца поинтересовался: – Может, ты хочешь вернуться? Я отпущу…
– Нет, туда мне нет возврата, и не будет, – голос звучал абсолютно ровно.
– Мне жаль.
– Тут нечего жалеть, – совсем беззаботный голос.
Кажется, Зариме совсем не беспокоила собственная судьба. Он и не думал придаваться унынию. А вот у Интара слова старца никак не шли из головы. Казалось, они представляли собой сплошную загадку, где нет смысла, и в то же время оставалось ощущение, что вот-вот и смысл станет ясен.
Интар приглядывался к своему подопечному и так, и эдак, надеясь найти ключ к разгадке, но добился лишь того, что снова всколыхнулось усиленно сдерживаемое желание. То, которое, обещал себе Интар, никогда не воплотятся в жизнь. Иначе Зариме узнает его суть, и она устрашит юношу, заставит в ужасе отвернуться.
Но никогда не стоит говорить никогда и пытаться предугадать судьбу. Она всегда может удивить неожиданным поворотом.
Все началось с обычного вечера, коих уже было множество. Интар собрался отправить караван на восток и как раз решил обсудить предстоящее предприятие в одном из лучших караван-сараев со своим партнером. Как уже вошло в привычку, Зариме был при нем.
Практически все деловые партнеры уже успели познакомиться с этим «бедным племянником» Интара, и его присутствие не вызывало вопросов. Вот и с Абу-Синхом, опытным караванщиком, они уже были знакомы и даже обменялись приветственными кивками.
Сегодня, как и обычно, Зариме оделся в полюбившийся бурнус, закрывающий пол лица, и даже мало кто задавал ему по этому поводу вопросы. Мало кто осмеливался, предостерегаемый грозным видом Интара. Правда в этот раз за соседним столом что-то отмечали полдюжины наемников. С шумом, размахом, но тем не менее, они то и дело бросали на Зариме подозрительные взгляды.
А юноша, кажется, ничего не замечал вокруг, слушая очередную байку местного сказителя. Вряд ли бы кто заподозрил, что он так же не упускал ни слова из разговора Интара и Абу-Синха. Но караванщик давно вел с ним дела и, по сути, был человеком чести, так что оба довольно быстро пришли к согласию.
Покидая караван-сарай, Интар заботливо взял Зариме под руку и, кажется, никто из них не заметил, что их проводила пара злобных и подозрительных взглядов.
Время уже было весьма позднее, поэтому оба направились прямо домой. Они проехали квартал, может, чуть больше, когда Интар заметил следующих за ними трех всадников. В них он узнал тех самых вольнонаемных воинов пустыни, что сидели за соседним столом и кидали на них странные взгляды.
Всадники были совсем рядом, когда ветер донес до Интара обрывок разговора:
– Да говорю вам, баба это! Иначе зачем так лицо скрывать? Да и фигура эта…
– Совсем чужеземцы обнаглели! Обычаи наши ни во что не ставят!
Интар достал шпагу и кинжал, но не успел окликнуть Зариме. Первый всадник уже налетел на него. Сталь звякнула о сталь, а рядом раздался вскрик. Интар резко обернулся, одним ударом покончив с противником. Капюшон был сорван с головы юноши, и под грудью расплывалось алое пятно.
Взревев, словно берсерк, Интар ринулся к Зариме, походя кинжалом пронзив сердце одному и выкинув из седла другого, словно тряпичную куклу, да так, что тот с хрустом впечатался в стену. При всем при этом Интар успел подхватить на руки начинающего сползать с седла юношу.
Как потом добрался домой – Интар толком и не помнил. Хорошо, было недалеко – иначе загнал бы коней! Одна мысль, что он может потерять Зариме, гнала вперед быстрее ветра.
Распугивая по пути слуг, Интар влетел в свои покои, уложил юношу на свою постель и принялся поспешно срывать с него одежду, дабы оценить масштаб катастрофы. Раздел и вздохнул с облегчением. Кинжал прошел вскользь по ребрам. Царапина, хоть и глубокая. Поэтому и крови столько.