Огонь души - страница 46
Эльфледа кивнула.
— Да, ваша светлость.
Она вышла из комнаты, и Леофрик уселся рядом с женщиной, позволив ей держать его за руку.
— oOo~
Эльфледа дала женщине достаточно снадобья, чтобы она заснула, но не столько, чтобы она совсем не почувствовала боли.
Они положили ее на живот, и Эльфледа с помощницей широко раскинули ее руки и ноги на кровати. Женщина протестующе застонала, но сопротивляться она уже не могла. Леофрик сел на кровать и обнял ее за плечи.
Он не раз сражался в битвах, видел мужчин с оторванными руками и ногами и наблюдал своими глазами работу полевых лекарей, но даже ему стало плохо при виде того, что делали Эльфледа и ее девушка.
Острый, горячий клинок срезал воняющую и сочащуюся плоть. Десятки гниющих ран на спине, руках, ягодицах, ногах, ступнях. Затем на каждую рану на короткое время клали тонкий стержень, нагретый в огне и раскаленный докрасна. Воздух наполнялся запахом и шипением жареной плоти.
Женщина всхлипывала и вздрагивала с каждым прикосновением клинка, с каждым ожогом, отчаянно бормоча что-то на своем родном языке. Слезы стекали по ее носу и мочили простыни, на которых она лежала, и Леофрик сходил с ума от отчаяния. Он хотел знать слова, которые могли бы ее утешить. Он хотел, чтобы она выздоровела — не только ее тело, но и сердце.
Когда Эльфледа закончила с ее спиной, они перевернули ее, чтобы очистить раны на ее животе, груди, бедрах. Женщина испустила тонкий крик, когда стержень накрыл широкую рану на ее животе.
Леофрик соскользнул с кровати и опустился рядом на колени. Когда он пошевелился, ее рука крепче сжала его пальцы.
— Я здесь, я здесь, я здесь, — он снова и снова повторял слова, которые произносил сотни раз за эти часы. — Я не позволю тебе больше страдать. Я буду защищать тебя. Прости. Прости меня. Прости нас. О Господи, прости нас.
Он понял, что молится, и, склонив голову к ее рукам, все еще сжимающим его руки, стал молиться по-настоящему.
— oOo~
Несколько дней после того, как Эльфледа очистила раны, женщина провела в лихорадке. Ее мучила сильнейшая боль — и она была сильнее после очищения, чем до него, как и предупреждала лекарка — и время, когда она теряла сознание, было благом для нее и для всех остальных.
Леофрик сидел с ней почти каждый день, прерываясь только на трапезу с отцом и братом, умывание и нужду. Через несколько дней он едва держался на ногах, и тогда Эльфледа вытолкала его из комнаты, заметив, что, видимо, он хочет тоже заболеть.
Оставить ее было очень трудно. Хотя она еще не пришла в себя, у нее случались моменты ясного сознания, и она всегда искала его прикосновения. Ее глаза тоже искали его, и когда он наклонялся ближе или обнимал ее, она расслаблялась. Она хотела, чтобы его руки касались ее — держали ее, гладили по волосам — как будто само его прикосновение облегчало ее боль.
И она исцелялась. Каждый день она приходила в себя — ненадолго, чтобы выпить воды и съесть немного жидкой каши, и ее дыхание с каждым днем успокаивалось и становилось глубже. Каждый вдох был по-прежнему странным, грубым, но дышать ей становилось легче, и это помогало ей исцеляться.
Каждый день Эльфледа меняла свои многочисленные повязки, и поначалу сочившаяся кровь с каждым днем пропитывала их все меньше. Когда повязки перестали мокнуть, ее кожа начала остывать. Она выздоравливала.
Однажды утром, почти через две недели после того, как он вынес женщину из Черных Стен, Леофрик вошел в ее комнату и увидел, что она сидит в постели. По-прежнему замотанная бинтами, но с расчесанными светлыми волосами и чашкой в руке, она повернулась и посмотрела прямо на него ясными и спокойными голубыми глазами.
Ее лицо хорошо зажило. Большая часть синяков исчезла, а порезы превратились в тонкие красные линии. Ее красота сияла сквозь новые шрамы. Ее тело потребует больше времени, но он уже видел, что она наконец выздоровеет. И снова станет сильной.
Леофрик улыбнулся.
— Здравствуй! Хорошо выглядишь!
Она, конечно, не могла понять его, но слова эти прозвучали без особого намерения — он просто был рад видеть, что она поправляется. И она поймет его тон, надеялся он, и его улыбку.