Ограбление Шато-Марло - страница 5

У девушки с портрета были карие глаза с красивым разрезом. В них читалась глубокая печаль и неизбывная боль. Губы же, ярко-пунцовые, кривились в каком-то голодном сладострастии. Все вместе создавало эффект поистине поразительный.

— Я отдаю картину вам.

Мариэтта взяла с трюмо бокал и наполнила его из стоящей тут же бутылки.

— Вы готовы расстаться с портретом?!

— Да. Теперь это в прошлом.

Мужчина оторвал взгляд от полотна и подошел к развороченным плиткам.

— Картина сохранялась здесь?

— Да.

— И, — он обернулся, — ОНА покончила с собой в ванной?

— Да. — Марлоу передернула плечами и поднесла бокал к губам. — Если вас интересует, я тут не причем. Я спала, пока ее кровь не просочилась к портрету.

Voleur elegant с легким трепетом смотрел, как она пьет такую подозрительно красную жидкость. Это было вино, о, он надеялся, что это было вино.

Девушка отставила бокал, изогнула гибкую шею, облизнула губы и улыбнулась:

— Так вы согласны?

— Это копия. Она ничего не стоит. Я читал в мемуарах месье Жерара, что он лично участвовал в сожжении этой картины…

— А я лично присутствовала при написании этих ваших мемуаров одним моим знакомым.

— Значит, это оригинал? — сморгнул Beaux-arts.

— Да.

Девушка приподняла тяжелую раму большого полотна с пасторальным пейзажем и сняла его со стены. Держа картину на вытянутых руках, она попросила:

— Откройте мне, пожалуйста, двери.

Конечно же, вор принял любезное предложение владелицы замка и вдвоем они довольно быстро опустошили уютные комнаты. Мариэтта азартно выбирала раритеты и грузила их в машину. Снаружи только начинала разгораться заря, а они уже почти закончили.

— А куда вы дели живопись… вашей предшественницы?

— О, я так и знала, что вы зададите этот вопрос. В подвале. Этой мазней только печи топить. Знаете, — она усмехнулась, — Пока я лежала, пытаясь нейтрализовать ту гадость, которой вы меня опоили, мне пришло в голову, что вы сочтете такое отношение к собственному творчеству подозрительным и уберетесь от греха подальше. К счастью, современные люди чересчур беспечны и разучились чувствовать подобные вещи.

Когда все ценности были уложены, Марлоу осторожно перенесла на руках обоих помощников джентельмена-грабителя в фургон. Устраивая Ганса поудобнее, она сказала:

— Когда отвезете их в больницу, найдите возможность положить им на грудь по мешочку, наполненному землей. Я не оспариваю методы вашей медицины, но в любом случае, это не повредит.

— А если… если они умрут, то станут такими же, как вы?

— Ну что вы! — она рассмеялась. — Нет. Не бойтесь.

Молодой человек уселся за руль и завел мотор.

Мариэтта облокотилась на дверцу:

— Я буду ждать от вас известий, дорогой друг.

— Мне очень лестно называться вашим другом. — слабо улыбнулся он.

— О, да. — левая рука девушки сделала движение, как если бы она хотела погладить его щеку. — Вы уходите из моих владений живым и даже не откупоренным, а это я позволяю только друзьям. Не подведите меня.

Она медленно отошла к крыльцу и махнула рукой.

Вeaux-arts вывел машину на грунтовку.

На следующее же утро газеты пестрели сенсационными заголовками: «Скандальное ограбление!», «Вeaux-arts наносит новый удар!», а одна мелкая газетенка разразилась гневной заметкой «ДОКОЛЬ?!?».

В понедельник издание Ажур опубликовало пространное интервью с несчастной жертвой беспардонной кражи.

В нем Марлоу со слезами рассказывала, что знаменитый voleur elegant не тронул ни одной из ее картин. Сей факт так повлиял на ее самосознание, что девушка решила тотчас сжечь все полотна и никогда, никогда! (смертельно побледневшая мадемуазель беспомощно заламывает руки — отмечает журналист) более не прикасаться к кистям и краскам!

На развороте была помещена фотография, на которой ММ, сложив руки на груди, позирует на фоне большого костра из ее творений.

— Я думал, вас нельзя сфотографировать. — сказал Beaux-arts, складывая газету.

— Это тело было еще живо, когда я вошла в него. Так что подобные ограничения его не касаются.

Мариэтта сидела в его офисе, на кожаном диване, закинув ногу на ногу, в дорогом брючном костюме популярного дизайнера.

На столике между ней и гениальный вором стояла бутылка хорошего вина.