Огрызки эпох - страница 14

Я не выдержал искушения…

Гроза прошла стороной, но в душе моей разразилась буря.

Без дикой неукротимой любви Дуняши я ни дня прожить не мог. Искал с ней встречи, бегал к ней огородами, на практике применяя навыки армейской маскировки.

И все же я попался. Мозолистые руки стащили меня с сеновала, вырвали из жарких объятий Дуняши. Обернувшись, я чуть не умер от страха — надо мной стоял кузнец Гаврила. Его я и прежде интуитивно побаивался. Вид его внушал ужас: он был высок, широк в плечах по-богатырски, нос и щека были изувечены ожогом. Неухоженная растрепанная борода топорщилась выцветшей соломой. Сальные русые патлы свисали до плеч. Кузнец жил бобылем на окраине деревни, и часто становился участником мужицких потасовок. Соперникам приходилось туго от его пудовых кулаков.

Меня спас высокий статус. Кузнец не осмелился поднять руку на господина, но смотрел на меня истребляющим взглядом, так что я всерьез начал опасаться тайной мести с его стороны.

На следующий день отец вызвал меня в свой кабинет «для серьезного разговора».

Он долго ругал меня, называя распутником и подлецом, недостойным ношения славных фамилий благодетельных предков. Ревел, словно разбуженный загонщиками медведь в зимней берлоге.

— Ну и позор, Боже мой, ну и позор, — стонал он, приложив тыльную сторону ладони к своему побагровевшему лбу, а другой рукой опираясь на спинку кресла, — Я отправил тебя в Петербург, чтоб ты настоящим дворянином стал — честным, благородным. Чтоб ты ума набрался в столице, а не разврата. Но, видать, отпустил тебя в самое пекло. Моя в том вина. Моя. Ой, Господи.

Отец схватился за сердце, опустившись в кресло, и я испуганно подбежал к нему.

— Не трогай меня, бесстыдник! — рявкнул он. — Хуже сведешь в могилу. Ты попрал вековые устои нашей славной семьи. Опозорил нас с твоей матерью на всю губернию. Да, по городам и весям слухи скачут резвее почтовых лошадей. Вскорости вся губерния будет о том судачить, как непутевый сын князя Подкорытина совратил крепостную девку. Над нами смеяться будут на губернаторских балах. А над тобой тем паче. Да тебе, как видно, все равно.

— Ничуть не все равно, отец. Я огорчен, что навредил вас с матушкой по неуемности чувств, — я воспользовался короткой паузой. — Не думал, что так выйдет.

— Да, думать разучился ты в столице. По счастью я еще способен сочинить решенье, как избежать нам шествия по деревням позорных сплетен.

— И как же? Право, не смекаю я.

— Женись на дочке графа, — отец решительно встал с кресла. — На завтра объяви помолвку.

— Позвольте возразить, отец. Любовь Полунина глупа, мне с нею скучно. Уж лучше я женюсь на умной пожилой вдове, и будем мы дни напролет вести дискуссии о высоких материях, о государственных устоях, об истории России и всяких прочих стран. А Дуняша будет у нас горничной.

— Нет! Будет так, как я сказал. И в жены ты возьмешь Любовь Полунину! Без промедления, пока соседи не прознали о твоих походах на сеновал. Ежели слух до них дойдет, граф не отдаст дочь за развратника. Ослушаться не смей — не то лишу наследства.

— А что с Дуняшей? — я почти смирился с неизбежностью женитьбы.

— Я выдам Дуньку за кузнеца Гаврилу. Тебе отныне не видать ее.

— Кузнец жесток. Ходили слухи, прежнюю жену он до смерти забил оглоблей.

— А Дуньку он не тронет. Я уверен. Вишь, как бережет ее. Давно влюблен в нее Гаврила, да скрывал до сего дня свою любовь. Не осрамил девку, как ты, не обесчестил. Он много тебя лучше, Тихон Игнатьевич. Хоть и рожден он в крепостной семье, да сердцем благороднее иного дворянина. Тебе ли бочку на него катить! Ступай-ка восвояси.

Выходя из кабинета, я встретился глазами с матерью. Она отвернулась, прикрыв заплаканное лицо веером.

Я прожил несколько тяжелых дней, среди которых был день торжественного обручения с Любонькой. Как следует осмыслив ситуацию, я начал понимать, что мы, наверное, друг другу подходим. Нельзя же в политических спорах провести всю жизнь. Из Любоньки выйдет хорошая хозяйка, она будет заботиться о наших детях, играть мне на фортепиано, вышивать, варенье заготавливать на зиму.

Дуняшу от меня надежно спрятал кузнец Гаврила. Я без нее скучал, и чтобы немного отвлечься от воспоминаний наших встреч, пригласил Павла на конную прогулку по Лабелино.