Огюст Бланки - страница 26

«Июльской неразберихой» называл Бальзак французскую революцию 1830 года. Действительно, в истории трудно найти другой революционный переворот, который мог бы сравниться с ней запутанностью и двусмысленностью. Только потом, когда покажет себя новый режим, удастся ясно представить и раскрыть сущность событий.

В борьбе сталкивались три главные силы.

Это, во-первых, Карл X, его министры вроде князя Полиньяка, стоявшее за ним дворянство, надменно верившее в свое «божественное право» владеть Францией как наследственной вотчиной. Отчаянно и безнадежно они цеплялись за власть.

Против них поднялся второй главный участник июльской драмы — народ Парижа, рабочие и ремесленники, измученные нищетой. Вместе с ними студенты, молодежь, увлеченная революционными идеями свободы, равенства п братства, охваченная ненавистью к Бурбонам и пылкой любовью к униженной Франции. Они героически сражались, выступая стихийно, без всякого руководства. Эти обездоленные люди вдохновлялись чувством, а не сознанием. Никто из них не имел ясных политических взглядов, если не считать наивного, но справедливого убеждения, что им живется плохо, а заслуживают они лучшего. Мысль о том, чтобы взять власть в свои руки, им просто не приходила в голову. Поэтому в конце концов они оказались слепым орудием чуждых, враждебных сил. В их рядах и был Бланки, смело перешедший из буржуазной среды в стан восставших угнетенных.

Наконец, третья сила, скрывавшаяся до поры до времени и выжидавшая исхода борьбы, влияла на нее незаметными, но решающими закулисными махинациями. Это — либеральные политики, представлявшие крупную буржуазию, мир денег и наживы. Она уже владела богатствами страны, ее промышленностью, торговлей, финансами, хозяйничала всюду, но еще не в политике. Эти промышленники, торговцы, банкиры хотели сами управлять Францией. Они хотели добиться своей цели чужими руками, не жертвуя, не рискуя ничем, прежде всего своей шкурой. В дни баррикадных сражений они отсиживались в богатых особняках. Случилось так, что под окнами дома банкира Казимира Перье собрались революционные студенты. Они хотели руководства, лозунга, указания на цели и задачи борьбы. Но в этот момент на них напали конные жандармы. В поисках укрытия они стали стучаться в двери особняка Казимира Перье, где заперлись десятка два либеральных депутатов. Но им не открыли дверь, и молодые энтузиасты были изрублены на глазах либеральных политиков. Самое крупное сборище либеральных депутатов происходило в доме другого банкира — Лаффита. Здесь произошел эпизод, показавший подлинный облик этих «отцов отечества». Внезапно послышался оглушительный залп, вызвавший панику. Многие вообразили, что королевская гвардия побеждает, что пришли их арестовать. В страхе они бросились к задним дверям, начали прятаться в саду, скрываться в стойлах лошадей на конюшне. Тревога оказалась ложной: залп был дан в честь полка, перешедшего на сторону восставших. Переполох прекратился, лишь когда струсившие законодатели убедились, что стреляли в воздух, чтобы выразить радость...

Когда исход борьбы стал ясен, именно здесь и решили взять в свои руки руководство революцией. Сначала создали муниципальную комиссию во главе с банкирами Лаффитом и Перье. Последний стал командующим полками, перешедшими на сторону революции. В сущности, образовалось временное правительство. Больше всего оно боялось конкуренции Ратуши, где засели республиканцы, терявшие время в бесплодных дебатах. Удалось переманить оттуда генерала Лафайета, весьма популярного, имевшего славу героя двух революций на двух континентах. Он воевал за независимость Соединенных Штатов, а потом участвовал на первых порах во французской революции. Банкиры легко уговорили семидесятишестилетнего генерала помочь им и поддержать планы, разработанные Тьером, Минье и другими либеральными монархистами, больше всего боявшимися установления республики в духе 1793 года. Привлекли и других популярных людей вроде Беранже. Замысел состоял в том, чтобы изгнать Бурбонов, но вместо них поставить у власти нового короля, который защищал бы не старую аристократию, а новую знать денежных мешков. Нашлась и подходящая фигура — герцог Орлеанский.