Ох и трудная это забота - из берлоги тянуть бегемота. Книга 1 - страница 14

Эти мысли проносились в голове Бориса, освобождающего от бумажников двух мордатых господ.

Умом он понимал, что все сделано правильно. Всё, в чем он с Дмитрием убеждал Ильича, все это правильно. Им, действительно, надо было единожды переступить некоторую грань. В реальности понять, что же за ней скрывается. В противном случае предвидеть действия будущих соперников не получится. Книжного опыта и умозрительных заключений в деле, на которое они замахнулись, явно недостаточно. Нужна практика.

Была и еще одна цель. Надо было гарантированно удержать Доцента от желания донести до властей о его необыкновенных знаниях. Увы, но таким рычагом мог быть только настоящий страх.

Борис вновь начал мысленно общаться с Мишениным: «Вот пройдешь ты сейчас мимо тети с умоляющими глазами, и будет тебе плохо. Совсем плохо. И начнешь ты, Вова, метаться. Прежде всего, тебя посетят страхи. Потом твое подсознание начнет искать виновника. И кто этот виновник? Разве не ты сам? Нет, конечно. Виновников окажется двое. Я даже подскажу — это будем мы с Димоном! Так функционирует подсознание пациента, если верить нашему психологу. Вот в этот-то момент и надо будет тебе, Ильич, подсунуть «объект внимания». Да такой, чтобы он отучил тебя от мысли стать спасителем отечества. Та еще задачка. Вова, а ты, похоже, приплываешь. Ремесло грабителя явно не по тебе. Это тебе, брат, не досужая болтовня о праве сильной личности и первичном накоплении капитала. Это реальность, а она пахнет совсем иначе. Вова, ты думаешь, мы будем обходить вагон за вагоном, копаясь в грязном белье? Вова, а оно нам надо? Вот и Димон дал знать, что можно уходить».

Взяв Ильича за рукав, Борис буквально выволок его в тамбур.

— Вова, успокойся, все окончено, ни по каким вагонам мы не пойдем.

— Я не могу этого больше видеть, это гадко! — взвизгнул Ильич.

— Вова, Вова, все позади. Ты послушай, мы уже все сделали. Все уже позади. Все ценности теперь наши. Теперь домой.

На бледном лице Ильича недоверчиво мелькнула вымученная улыбка.

— У нас еще полчаса до стрелки пред Волгой. Ты сейчас прими водочки, закуси, — чуть слышно приговаривал Борис, заводя Ильича в столовый зал. — Вот так. Водочка, она твое лекарство. Видишь, пошла, как водичка, — продолжал Степаныч, держа наготове нанизанный на вилку грибочек, — вот и закусили, и все теперь будет хорошо.

Из вагона десантировались у стрелки перед волжским мостом. Поезд здесь едва тащился, а яркая луна была союзницей. Прыгали без опаски — Зверев еще в прошлую поездку прощупал шестом нанесенный ветром и лопатой обходчика здоровенный сугроб.

При приземлении захмелевший Мишенин слегка потянул руку, но потому, как он стал сетовать на судьбу, внимания на это обращать не стали.

Из-под куста достали прикопанные в снегу лыжи и холщевые мешки с припасами. Мешки естественно были выполнены на манер рюкзаков. Через пяток минут направились к Завидово.

Село встретило переселенцев яростным лаем и запахом дыма. В подслеповатых окошках замелькали огоньки лучин.

— Барин, да куды ж на ночь-то глядя? — испуганно вопрошал мужичонка с всклокоченной бородой.

Стоя в накинутой на исподнее овчине, он истово крестился, удерживая левой рукой лампу.

— Деньги взял? — строго спросил Федотов. — Держи уговор!

— А это тебе для освежения памяти! — с угрозой добавил Дима, сунув ему под нос револьвер.

После такого средства от склероза, мужик пулей бросился запрягать саврасок и через тридцать минут переселенцы неслись сквозь морозную ночь в сторону старинного города Дмитров.

Зверев присел с возницей. Закопавшегося в сено Ильича укрыли медвежьей шкурой. К нему спиной притулился Федотов. От вброшенных в кровь гормонов не спалось. Он ожидал от себя рефлексий, но обошлось. Ни паники, ни переживаний не наблюдалось. Более того, Борис с удивлением ощутил в себе странное удовлетворение.

По ассоциации нахлынуло воспоминание. В такой же зимний вечер перепивший приятель бросался на двух своих друзей. Пытались урезонить — не помогало. Пытались измотать, но уходы от летящих кулаков и броски в сугроб только провоцировали агрессию. Участь засранца была решена, когда тот засветил своей будущей жене. Очередной бросок и… удар в челюсть не остановил забияку. Он продолжал двигаться в сторону Бориса, но его ноги стали подкашиваться, а глаза приобрели бессмысленное выражение. Лежащего долго приводили в чувство и сочувствовали. Федотов тоже сочувствовал, но одновременно испытывал такую же, как и сейчас первобытную радость.