Охота без выстрела - страница 7

стр.

И все бы хорошо. Только нехоженая лосиная тропка не давала покоя косолапому. Чуял он, что не уснуть ему спокойно, что волнами по жирным бокам пробежит дрожь, едва веко сомкнется с веком, и привидится во сне эта тропа.

Павлу интересно было раскрывать всю медвежью хитрость. Знал разбойник остроту копыт сохатого, чуял, что изловчиться будет трудно. А потому выбрал густой молодой осинник, делал несколько засад с заветренной стороны.

Сторожек и таежный великан. Среди тысячи запахов, знакомых и незнакомых, почует он опасность и своего врага. Но только тропа знакомая, да и молод лось, этот пьянящий запах прелых листьев и сырости притупил в нем на мгновение осторожность.

Зверь бросился сразу, едва у самого носа хрустнула сухая ветка. Знал, на что шел, бить надо было наверняка.

Долго дивился Павел проворности косолапого. Однако видно было, как нелегко далась ему победа. Изрядно покатал сохатый мохнатого разбойника, пока тот не изловчился и пудовым ударом не перебил лосю хребет. Пятачок осинника сплошь был перепахан, беспорядочно лежали подмятые деревья. В два обхвата пня как не бывало.

Тушу лося мишка уволок поближе к бурелому и аккуратно обложил щепками. Чувствовалось, что жрать ему не хотелось: за лето нагулял жиру для спячки. Да и трапезничать было некогда — сроки поджимали: пора на боковую, лапу сосать. А лосиную душу сгубил так, по звериной натуре своей.

Но Павел знал: все равно придет топтыгин проведать упрятанную про запас жертву. Таков закон тайги, где медведь — хозяин…

Два дня охотники просидели в засаде. Медведь подошел близко, но ловко маскировался в чаще. Были уже взведены курки на двустволках. Казалось, вот-вот треснет от выстрела налитая нетерпением тишина и наступит отмщение. Но… зверь ушел, почуяв засаду. Взревел от злости и ринулся наутек, ломая кустарник.

С досадой и удовольствием затягивались первой за все это время папиросой из только что начатой пачки. Потом прошлись по следам.

— Не уйдет. Близ где-то ляжет дрыхнуть… Возьмем по снегу, — вынесли приговор…

Я приехал в Очер с тайной надеждой выкроить время от командировки и уговорить кого-нибудь из здешних охотников побродить в лесу. Зашел в магазин. В нем за тонкой перегородкой, в небольшой комнатке с письменным столом у окна и широкими лавками вдоль стены, помещается правление районного общества охотников. И, как это повелось, в комнате собралось народу больше, чем в магазине.

Рассказывали самые вероятные (боюсь обидеть охотников, прибавив впереди «не») охотничьи были: и как однажды заяц, спасаясь от своры гончих, шмыгнул стоящему на номере охотнику прямо под коленки и тот, падая, нажал случайно на спуск, убил свою лучшую пегую. И… Однако история с медведем была подкреплена снимком задранного лося, и я употребил все свое красноречие, чтобы уговорить охотников рискнуть. Они с интересом прикладывались к моему фоторужью, любопытствовали, на сколько оно берет.

— Ладно, идем… Только одежда — самая теплая, харч — по зимней норме.

Трудно придумать вид экзотичнее, чем наш. В автобусе, в котором мы ехали, мы постоянно чувствовали на себе недоуменные взгляды: и куда это понесла нелегкая чудаков в такую темень.

Посреди дороги автобус остановился и долго еще стоял, провожая, пока декабрьская ночь не растворила нас окончательно.

Не берусь, описывать ощущения, пережитые в этой ходьбе по лесу. Скажу только, что после света автобуса деревья кажутся сплошной темной стеной и только верхушки елей перегородили частоколом чуть матовое морозное небо. Луна скачет сквозь этот забор в такт твоему шагу, и какая-то непривычно тревожная тишина стоит вокруг.

Не хочется говорить, но так и подпирает кашлянуть, чтобы хоть как-то сориентировать себя в этом мире. Я Держусь вместе с самым молодым из нас — Вадимом. Неуверенное чувство новичков объединяет нас, и мы едва поспеваем за Володей и Павлом. Снегу еще немного, поэтому идем без лыж. Идти тяжело, но дышится удивительно свободно. И когда мы, наконец, остановились на поляне — легкий белый парок вылетает изо рта. Луна фонарем висит над головой, и в ее ярко-зеленом свете нереальным кажется забор из жердей и темный силуэт избушки.