Охота - страница 52

— Совпадение? — спросил Гэвин.

— Может быть, — тихо произнес Лиам. — Но это единственная зацепка, что у нас есть.

— Этот файл создал сам Бруссард? — спросила я.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы это проверить.

— Не он. По обрывку не увидеть, кто его создал, можно только сказать, что это не Бруссард. Это своего рода функция двухфакторной безопасности. Информация доступна, если его просматривает создатель, и недоступна, если файл смотрит незнакомец. — Мозес провел пальцем по экрану, следуя по строчке букв. — Я могу сказать, что он отправлял этот файл кому-то еще. Не могу сказать, кому, но на основе метаданных, он его посмотрел и кому-то передал. И это последняя задача, которую он выполнял.

— Мы можем посмотреть на сам обрывок? — спросил Лиам. — Или то, что от него осталось?

— Без проблем, — ответил Мозес, затем решительно застучал по клавишам. Его печатанье было словно музыка, как будто он создавал мелодию, стуча кроткими пальцами по клавиатуре. — Смотрите, — сказал он и откинулся назад, чтобы мы могли увидеть экран.

— Ничего не загорелось, — сказал Гэвин, шагнув вперед. — Это уже хорошее начало.

— Хар-дее-хар-хар, — прочитал Мозес с экрана, нахмурившись.

— Я ни черта не могу разобрать, — сказал Гэвин.

Для меня все эти цифры и буквы были полной бессмыслицей. Но чем дольше я смотрела на файл, тем больше мне казалось, что я могу разглядеть какую-то фигуру.

— Это похоже на часть модели, — сказала я.

— Модели чего? — спросил Гэвин.

— Может, молекулы? — Я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь из курса химии миссис Бошамп. — Однажды в восьмом классе мы должны были сделать что-то подобное для нашей научной ярмарки из цветных шариков и соломинок.

Когда они уставились на меня непонимающими взглядами, махнув на них рукой, я указала на два скопления букв.

— Здесь и здесь, — произнесла я, — как будто это шарики, и смотрите, как они связаны друг с другом вот этими штуками? — Я указала на линии, вернее кривые, которые, как я думала, должны были их соединять. — Но вместо шариков и соломинок у нас тут цифры и буквы.

— Молекула, — сказал Гэвин. — Итак, это что-то научное. — Он огляделся вокруг. — Не думаю, что кто-то из нас хорошо подкован с научной точки зрения, не считая шариков и соломинок, но, может, у кого-нибудь есть идеи?

— Нет, — ответил Лиам.

— Наука в Запределье построена совсем по-другому, — сказал Малахи. — Но даже несмотря на это, для меня это не выглядит знакомым. Нам нужно поговорить с Дарби.

Ведь именно это ее научная специализация.

— Думаю, я смогу его почистить, — сказал Мозес, вновь застучав пальцами по клавишам. — Давайте я распечатаю вам бумажный экземпляр. Тогда она сможет поколдовать над ним с научной точки зрения.

Малахи кивнул.

— Отлично.

— А также, думаю, нам пора сходить к Гуннару, — произнес Гэвин. — Расскажем ему, что узнали, и послушаем, что знает он. — Он взглянул на меня. — Полагаю, ты захочешь пойти?

— Конечно. Было бы здорово увидеться с ним.

Мысль об этом заставила меня одновременно обрадоваться и занервничать. Я была уверена, что у нас такая дружба, которая может пережить расставание, но это первый раз, когда мы расставались так надолго.

— Я покопаюсь здесь подольше, — сказал Мозес. — Может быть, смогу найти что-то еще.

— Что, например? — спросила я.

— Данные человека, создавшего файл, или, может, когда были сделаны записи, относящиеся к документам. Посмотрю, над чем еще он работал, на случай, если ничего не удастся найти. Информации для просмотра тут достаточно. Кто бы из людей ни изобрел метаданные, мое ему почтение.

— Мы обязательно ему или ей это передадим, — сказал Гэвин, затем указал на дверь. — По коням.

Когда-то давно авеню Св. Чарльза было одой архитектуре, бульваром, где один за другим стояли особняки, эталонным район, сочетающим в себе благородство и Южное богатство.

Ландро владели одним из домов, так называемым Пальмовым Особняком, который был такого же желтого цвета, как коттедж рядом с Мозесом, с длинной террасой, шикарными колоннами и десятками пальмовых деревьев. Их семья отказалась сдаваться и покидать Новый Орлеан. Вместо этого они устранили повреждения, нанесенные дому войной, и до сих пор живут здесь — Гуннар, его родители и его братья с сестрами. Это свидетельство их любви к Новому Орлеану и их абсолютного упрямства.