Охота на бабочку - страница 11

— Доволен ли я?.. Ты что, дура, что ли?.. Почему сразу не сказала?

— А ты не спрашивал, вот и не сказала…

— О боже… — прошептал Макс. — Мне только этого не хватало!..

И тут новая догадка поразила его:

— Тебе сколько лет? — спросил он срывающимся голосом.

— Пятнадцать… будет этим летом. А что?

— Да ты хоть понимаешь, что произошло? — закричал он вне себя. — Ты же меня… без ножа зарезала! Убила наповал!

— Правда? А я думала, тебе было со мной хорошо… Ну, извини, если что не так…

— О, черт!

Макс отчаянно замотал головой, завыл, ударяя себя кулаками по щекам. Так они сидели какое-то время. Оба молчали. На дворе уже почти совсем стемнело, в оранжерее протянулись причудливые тени.

— Ну, что молчишь? — Она дотронулась до него рукой. — Что случилось, то случилось. Все равно теперь уже ничего не изменишь.

Макс закурил, постепенно успокаиваясь. И тут его вдруг осенило:

— Знаешь что… Я на тебе женюсь. Конечно, не сразу, подождем, когда ты станешь совершеннолетней. Или, я слыхал, есть такое положение в законе… нас могут зарегистрировать, потому что случай особый…

Насте стало вдруг очень смешно.

— Правильно. А куда ты денешься? — это она сказала нарочно, чувствуя теперь свое превосходство, да и хотелось немного его подразнить. — В тюрьму за развращение малолетних кому охота? Известно, что там с такими делают…

И, уже не сдерживая себя, она засмеялась в темноте.

— Да-а-а… — протянул Макс. — Далеко пойдешь… Наверное, загодя все рассчитала?

— Конечно. А ты разве только сейчас догадался?

Он вдруг вскочил, схватил ее за руку, потащил с топчана.

— А ну, вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было!

— Мне больно, пусти!.. — вскрикнула она.

Но он уже не слушал:

— Вон! Убирайся!.. Да, я за все отвечу, в тюрьму сяду, но больше не хочу тебя здесь видеть! Выметайся к чертовой бабушке!..

Настя выдернула руку. Стояла, смотрела на него снизу вверх. Потом обняла за шею, прижалась к нему всем телом. Он замер. И невольно тоже обнял. Почувствовал, как она вся дрожит, и обнял сильнее. Так они постояли какое-то время, успокаиваясь.

Потом она чуть приподнялась на цыпочках и прошептала ему в самое ухо:

— Я сама этого очень хотела… И я никому ничего не скажу. Ни одной живой душе… Только сейчас не прогоняй меня.

Больше она его не видела. Просто не приходила к нему, а он не знал ни ее адреса, ни номера ее школы. Наверное, ей тогда было достаточно того, что это случилось один раз. Она боялась, что такое уже не повторится. А может быть, просто не хотела, чтобы из-за нее у него возникли неприятности. Летом он уехал, как и обещал. Она даже толком не успела запомнить, как его зовут. Имя Макс постепенно стерлось из памяти, запомнилась только кличка — Ботаник и то необычное, жутко-позорное и одновременно столь волнующее, сладостное чувство, от которого все начинает плыть перед глазами и кругом идет голова. И еще почему-то бабочка, трепыхавшаяся в лучах заходящего солнца на тусклом стекле теплицы…

Странно, но ей удалось сохранить это в тайне, не только от матери, но и от близких подруг. Хотя близких подруг, кому можно доверить свою тайну, у нее на тот период не было. А в ее жизни все оставалось по-прежнему…

«Будешь уметь варить борщ — муж любить будет!» — непременная фраза всех ее воспитательниц. По всему выходило, что кроме борща восхитить мужчину ей нечем… Но ей почему-то не очень хотелось варить борщ. Она часами сидела перед зеркалом и училась наносить макияж (о эти голубые тени и ленинградская тушь!). Тайком надевала мамины платья, туфли на высоких каблуках и важно прохаживалась по комнате, то и дело подворачивая ноги. Однажды, уже в выпускном классе, надушилась французскими духами. Классная учуяла запах и сказала, что, если подобное повторится, вызовет родителей… Лишь за одно это у нее было право, хоть в ту пору и бессознательно, ненавидеть «совковую» систему воспитания. Именно «совковую», хотя «совок» тоже закончился внезапно, распался, когда она еще училась в школе, и ее родной город стал частью другой страны. Но в голове у нее и в головах окружающих людей все оставалось по-прежнему. Вот только родители неожиданно состарились, отец потерял стабильную работу, и в семье с трудом сводили концы с концами…