Охота на колдуна - страница 12
– Ты чего влез? Рода зови!
Улема поднял вверх руки.
– Да не войте вы! Сейчас идут. Это вам не коров доить. Успокойтесь!
Народ слегка попритих, но когда увидели идущего к площади Рода, а позади него Варавву с Волхемом, опять загудели.
– Что делать Род?
– Разреши споры наши!
Род поднялся на лобное место и поднял свой посох вверх, успокаивая толпу. Когда шум стих, Род спокойным голосом начал говорить:
– Братья мои. Беда пришла. Карачур поганый, из-за карты какой-то, разорить город хочет.
Из толпы послышалось:
– Скажи, а что за карта то такая?
Род посмотрел на задавшего вопрос, и тут же отвёл глаза.
– Не знаем мы, что это за карта. Однако, не в карте дело. Если он решил нас уничтожить, то для этого любой бы повод нашёл. Видимо на пути у него мы стоим.
– Да что делать то?
– Погодите, дайте сказать. Нелегко мне говорить. Если останемся, то смерть нас здесь ждёт. Уходить то же не просто будет, но это спасёт многие жизни. Город новый отстроим. Ещё лучше прежнего.
– А куда идти знаешь?
– Знаю! Потому сейчас и стою перед вами. Знаю я место среди тысячи озёр, густых лесов и земли благодатной. Туда вас поведу. Там счастье своё найдёте. Верьте мне люди и собирайтесь в путь дорогу. Тяжела будет дорога эта, но мы пройдём её потому, что другого пути у нас нет.
Над площадью повисла тишина. Народ впитывал каждое сказанное Родом слово. Наконец люди стали приходить в себя.
– Веди нас Род!
– Мы пойдём за тобой!
К Роду на возвышенность поднялся Варавва.
– Хватит галдеть! Слушайте меня тихо и меньше трещите языками, что бы Карачур не услышал. Сегодня ночью начинайте готовиться в дорогу. Лишнего не берите. Только вещи и провизию. Лошадей я дам для подвод. Одна подвода на десять человек. Значит нам нужно сорок подвод. Мужики, чините колёса и ставьте клети на подводы. Выходить будем в следующую ночь после русалий. Волхем вам всё скажет. Дружине сейчас собраться у ворот.
Варавва сошёл вниз, подошёл к своему коню и, запрыгнув в седло, поскакал к городским воротам. В толпе зашевелились дружинники, выбираясь из толпы. А тем временем жрец Нарки взял слово.
– Послушайте старого Волхема. Я ваш жрец и я разговариваю с Богами. Наши боги всегда будут с нами, лишь бы вы не забывали их. Нашим Богам угодно, что бы завтра я объявил Великий Сбор. Пришло время празднования русалий. Я думаю вам не нужно объяснять, насколько важен для нас этот праздник. Этот праздник нельзя отменить или перенести, иначе ни кому не будет удачи в его стараниях. Боги помогут нам в нашем не лёгком пути. Завтра с утра мы отдадим им свой долг на Великом Сборе. Ватафин! Готовь священные жезлы – тояги! Новое знамя со священными травами уже готово! Русальцы! Готовьте наряды и священные настои! Обряжайте чучела! Свирачи! Готовьте свои флейты! – Волхем на минуту замолчал, переводя дыхание. – Всем остальным заниматься подготовкой к переходу. Режьте животных и птицу. Солите и коптите мясо – оно в дороге будет необходимо. Не берите лишнего – идти нужно будет быстро. Я всё сказал.
Народ молчал, обдумывая сказанное шаманом. Авторитет его был в Нарке велик, и ослушаться его слова, значило навлечь на себя беду.
Тем временем, жрец сошёл с лобного места и, опираясь на свою сучковатую палку, не спеша направился к капищу. Люди стали расходиться по домам, на ходу обсуждая решение старейшин. По пути вели свои разговоры. Пожилой, но ещё крепкий Фома, говорил со своей женой:
– Ну что ж мать, нам не привыкать жить в дороге, да только выдюжу ли? Любая дорога трудна и опасна.
Он положил свою руку на плечо жены и привлёк её к себе. – Вот так вот Ольгушка.
Жена глубоко вздохнула и ответила:
– Что делать-то? Чему быть тому не миновать. А ты Фомушка у меня ещё крепкий. Любому парню фору дашь. Пойдём живность в последний раз покормим. Завтра вся под нож пойдёт.
Ольга заплакала, заранее жалея свою любимую хрюшку Ласточку. – Бедная Ласточка. Ещё ни разу не поросилась. Материнского счастья не познала.
– Будет тебе Ольгушка. Не плач. На новом месте другую Ласточку заведём.
Так обнявшись, как будто бы прощаясь, они в людской толпе пошли к дому.
Дед Кузьма тащил домой на верёвке свою Пеструху. Корова упиралась и идти не хотела, будто понимая зачем её ведут. Кузьма гладил её по шее и всячески уговаривал, как человека: