Охота на крутых - страница 4

Игорь за кустами подобрался почти вплотную к беседке.

– Слышь, Серега, – выбулькав стакан и смачно хрупнув огурцом, тот, в кедах, ткнул рядом сидящего локтем в бок, – как седни утром меня ломало! Ну и буханули вчера! А моя зараза рогом уперлась – не дам грошей, хочь режь. Чую – сдыхаю, в натуре! Ну и пошел прошвырнуться. Смотрю, у Весниных окно открыто, а дома – никого. Во, думаю, Бог послал для лечения больной души. Вот и кайфуем.

Мужик в кедах оказался дядей Володей, соседом Весниных, который на днях «откинулся по амнистии». Сидел за воровство.

Игорь вышел из кустов:

– Дядя, отдай деньги моей маме. А то она плачет, говорит, на хлеб до зарплаты не хватит. И у бабушки сердце заболело. Отдайте, а то я дяде милиционеру скажу, что вы взяли.

Ответ соседа был лаконичен:

– Ну ты, сявка, детям спать уже пора. Пшел отсель! – Подзатыльник развернул Игоря к выходу из беседки. Сзади послышался чей‑то негромкий голос:

– Вовчик, ты че, крысой по жизни стал? Гляди, падла, бог шельму метит.

А Игорь, спотыкаясь о невидимые из‑за горьких слез выбоины, думал, когда пойти пожаловаться в милицию, ибо для него она тогда была все: и бог, и власть, и справедливость.

Решил забежать утром, перед школой.

... Утром, умываясь, услышал разговор матери с кем‑то у забора.

– Я ничего не понимаю, – твердила она.

– А чего там понимать, Мань! Я взял, я и возвращаю. Но – Христом‑Богом молю, не ходи к ментам, я же на «надзоре», сразу закроют. Прости, соседка, бес попутал, – твердил автор вчерашнего подзатыльника Игорю. Мама соседа простила...

... Шли годы, Игорь рос, как и все пацаны: шлялся по улицам, дрался, заглядывал девчонкам под юбку, ругался с учителями. Но где бы ни увидел человека в милицейской форме – останавливался и со сладко замершим сердцем пялился на него: этот человек борется с «плохими», вырасту – и я таким стану. Стану! – это решение было твердым... Иногда, проходя мимо соседа, Вовки‑вора, Игорь слыхал, как тот бурчал себе под нос:

– Мусоряга растет – замена ментам. Падла буду...

Когда Игорю стукнуло пятнадцать, он по совету матери стал готовиться к службе в «школе настоящих мужчин» – ею она считала тогдашнюю Советскую Армию. Гиря, гантели и эспандер стали его постоянными спутниками. Один из знакомых матери работал инструктором по самбо в милиции... Через два года Игорь имел «кандидата в мастера» по этому виду спорта, а еще – права водителя из автошколы ДОСААФ. В призывной 1981 год он часто просыпался среди ночи от горячего шепота бабули, стоящей на коленях перед висевшей в святом углу иконой:

– Господи всемогущий и всемилостивый! Спаси и сохрани нашу кровиночку от гибели, от этой напасти всенародной!

Под «всенародной напастью» подразумевался Афганистан...

Осенью на призывном пункте плачущая мать (а их сердца – родивших нас женщин – это уникальные неизведанные приборы, чувствующие беду заранее) просила только об одном:

– Вернись, Игорек! Вернись живым! Не дай Бог попасть в эту беду!

Дал все же Бог. «Повезло» Игорю – попал в ОКСВ – ограниченный контингент Советских войск в Афганистане.

Служба в «проклятом горном краю...» Ну что о ней сказать? О ней не любят вспоминать сами братки‑афганцы. Тем не менее и показано, и написано, и рассказано об этой войне: и плохого, и хорошего, и явного вранья. Короче – кто был, тот не расскажет, а кто не был... Тому лучше промолчать.

Служил Игорь в мотострелках: вначале слушался «дедов» – они учили выживанию в этом дурдоме. И убивать учили, чтобы не быть убитым самому, и прикрывали собой их, «молодых», и не пускали вперед. А на втором году он сам «дедом» стал и так же оберегал новобранцев. Может быть, чересчур опекал – два раза пришлось съездить на «отдых» – в госпиталь: на живых русских женщин посмотреть, подлечиться, отоспаться. Ранений было два: пулевое в бедро и осколочное – в плечо. В эти два раза действительно повезло: пуля не задела ни кости, ни нерва, ни сухожилия, а осколок вообще насквозь прошел мякоть плеча.

Нормальные парни, не «чмошники» служили в Афгане, но возвращались оттуда такими, что дома их родные и близкие не узнавали: