Охота на слово - страница 3
Тимоха, позёвывая, встал рядом, держа винтовку в руках и покачиваясь, а Савелий Игнатьевич загремел ключами. Решётка со скрипом открылась.
— Выходи, ваше благородие.
Офицер шагнул в каморку, но Савелий Игнатьевич придержал его за плечо.
— Погоди…
Он повесил себе на плечо деревянную кобуру и, поправив её, кивнул:
— Теперь — можно.
Дверь открылась в ночную черноту, и в лицо ударил холодный порыв апрельского ветра.
Савелий Игнатьевич плотно запахнул пиджак и спустился по ступеням, на которые падал скупой свет фонаря. Потом повернулся к Тимохе и распорядился:
— Значит, так. До моего возвращения остаёшься за старшего. Никого в пятый газгольдер не пускать, кроме меня и товарища Лациса. Понял?
— Есть не пускать! — улыбнувшись, гаркнул Тимоха, приставив к плечу винтовку. — Служу трудовому народу!
— Пошли, — повернувшись к арестованному, сказал рабочий.
Они двинулись в сторону массивных заводских корпусов, где скупо светили желтоватые огни. Поручик, понурив плечи, шёл впереди. Под ногами хрустели обломки угля.
Лунный свет выхватил слева и справа огромные цилиндры газгольдеров. Над чёрными кучами кокса курился сизый дымок, в воздухе резко пахло аммиаком.
У забора в ночи мигнул красный огонёк папиросы, и неуверенный голос крикнул:
— Стой!.. Кто идёт?
Следом за голосом из темноты появился штык и в лицо ударил яркий луч фонаря.
— Да убери же, — с досадой пробормотал Савелий Игнатьевич. — Свой я. Председатель второго рабочего отряда мастер Ласточкин.
— Мандат есть? Покажи! — потребовал тот же голос.
Савелий Игнатьевич полез в карман и достал кусок картона с печатью. Появившаяся словно ниоткуда рука взяла его, и голос по слогам прочитал:
— Все… российская чрезвычайная комиссия… борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и должностными преступлениями… Разрешается товарищу Ласточкину С. И., члену РКП (б) с тысяча девятьсот шестого года… Ого!.. — Голос уважительно замолк. — …посещать и покидать территорию завода в любое время, а также доставлять задержанных… с правом на ношение оружия. Подписано: исполняющий обязанности зампредседателя… товарищ Лацис М. И. и секретарь… товарищ Ксенофонтов И. К. …
Выступив из темноты, человек в картузе, с красным бантиком в петлице, бросил неприязненный взгляд на поручика и покачал головой.
— Офицер? Да ещё и дворянин, небось? Зря вы всё-таки с ними нянчитесь. Шлёпнуть бы его, как предлагает товарищ Комков, — и всех разговоров.
— Э, нет, — не согласился Савелий Игнатьевич. — Тут сперва разобраться надо. У нас хоть и революционный, а всё-таки порядок.
— Ну, ладно! — Человек вытащил изо рта раздавленную папиросу и махнул рукой. — Проходите!
За воротами было безлюдно и пустынно. Под ногами похрустывал гравий. Тихо шуршала трава.
Впереди серебристыми нитями блеснули рельсы, и из-за длинных коробок вагонов вынырнуло приземистое здание нижегородского вокзала…
И тут небо над головой быстро-быстро заполыхало синим, как от множества молний.
— Что такое? — Савелий Игнатьевич встревожился и сбился с шага. — Взорвалось, что ли, где-то?
— На северное сияние похоже, — пробормотал поручик, задрав кверху голову. — Красиво.
— Красиво ему… Да погоди же, я говорю! — крикнул Савелий Игнатьевич.
Догнав пленника, он погрозил пальцем и предупредил:
— Попробуешь бежать — поступлю по всей строгости.
— Не буду я бежать, — обиженно буркнул поручик. — Честное слово.
Рядом на путях зашипел паровоз, и огромный состав, трогаясь, загремел сцепками.
Мерцание над головой усилилось. Оно было похоже на свет огромной газовой горелки. Небо переливалось, вспыхивая то фиолетовым, то лимонно-жёлтым цветом.
В ушах надсадно загудело. Воздух стал плотным и душным, как перед грозой. По горлу резануло наждаком. Савелий Игнатьевич приложил руки к ушам, стараясь унять боль, и почувствовал на губах солёный привкус крови. Морщась, он оглянулся.
Рядом, присев и обхватив голову ладонями, раскачивался поручик. Он тоже что-то кричал, но звуки тонули, как в плотной вате.
А потом так же внезапно всё закончилось. Стало непривычно тихо. Савелий Игнатьевич выпрямился и перевёл дыхание.
Он стоял один в кромешной черноте. Ни единого огонька. Вокзал, только что бивший в глаза жёлтыми огнями, исчез. Вокруг темнели густые высокие заросли. С неба равнодушно светила луна.