Охота на Велеса - страница 5

Однако не только Ингигерд, все приближенные узнавали издали его тяжелые шаги. С годами болезнь только развивалась.

Широкоплечий немолодой, мужественно красивый князь вошел в горницу и остановился, закрыв за собой дверь. Внимательно оглядел находящихся в горнице, кланяющихся ему людей.

- Опять вмешалась, озорница? — спросил он Ингу, безуспешно пытаясь изобразить строгость. Его слова прозвучали, как если бы он сказал «добрый день, любимая». Женат князь был всего несколько месяцев, сам еще не привык к такому счастью, и даже небольшие стычки с этой дочерью конунгов приносили ему радость.

Инга, естественно, поняла его правильно.

- Твой Гостомысл творит ужасные вещи. Он совершенно жуткой хитростью вытащил Рагнара из монастыря. Такой коварный, не иначе Гримхильда в мужском облике.

Она находилась под сильным впечатлением рассказа девочки.

Ярослав прислонился к стене.

- Рагнар, ты нужен мне, а не Гостомыслу. Мне.

- Исполла эти, князь. Ярослав, я монах. Я дал клятву повиновения Небесному Царю. Тебе ли, князю и воеводе, оправдывать клятвопреступление?

- Я тоже христианин, — негромко ответил князь, подумав, — я тоже служу Христу. Но я получил в наследство раздираемую на части землю. Простой человек не может спокойно пройтись от деревни до деревни, чтобы его не ограбили или не убили. Ты сам в этом убедился. Кругом несправедливость и горе. И у меня, у князя этой земли, есть обязанность перед Богом — сохранить землю и ее людей, — он помолчал, подчеркивая важность произносимых слов. — Я вновь призываю тебя к себе на службу. И я прошу тебя как друга мне помочь. Нужно не только твое искусство воина, нужны твои родственные связи, нужна твоя образованность. Сколько ты знаешь языков? Три? Четыре? Даже монашеский постриг пригодится послу в Царьграде. Но разве здесь есть нарушение клятвы Христу?

- Нет, но… — заметно растерялся Рагнар. Не мог же он ответить на такой призыв заявлением, что монах должен жить в монастыре и молиться за них за всех, а не ездить по всему миру с наверняка сомнительными поручениями князя. Да, он уже не мыслит себя вне монастыря. Но как он может молиться за кого-либо кроме себя? Когда у него руки в человеческой крови… Да, он убил злодея, но разве сам Рагнар несколько лет назад не был злодеем? Не таким отвратительным… Еще и осуждение…

- Пойдем со мной, я объясню тебе подробнее, — Ярослав, заметивший его подавленную растерянность, взялся рукой за ручку двери.

- Рагнар, ты можешь меня осудить за коварство, — еле слышно сказала Ингигерд, стоявшая совсем рядом с колеблющимся монахом, — но я знаю, что муж мой очень умен. И ему сейчас тяжело. Только я знаю, что он не спит по ночам от тяжелых раздумий, не только от боли в ногах. Ты обязан ему помочь. Поэтому, не обессудь, но давай так. Ты послужишь князю, а я обещаю вырастить твою приемную дочь как свою названную младшую сестру. Принимаешь уговор?

Ярослав замер в дверях, услышав последние слова своей драгоценной супруги, сказанные чуть громче.

Рагнар, помедлив, подошел к Любаве и опустился перед ней на колено.

- Почему ты плачешь?

Девочка действительно беззвучно плакала.

- Я остаюсь с тобой. Все будет хорошо, Любава. Княгиня тебя не обидит.

- Ты знаешь, почему я плачу, — бесхитростно ответила девочка, — мы хороним сейчас свой рай на земле. Мы туда больше не вернемся.

- На земле не может быть рая, — с горечью ответил Рагнар. — Если тебе не суждено стать мальчиком, а мне не быть настоящим монахом, то давай послужим нашему Христу так, как получится. Ты будешь слушаться княгиню Ингу?

Любава серьезно кивнула.

Рагнар нежно вытер слезы с ее щек, встал и поклонился Ингигерд.

- Я считаю за честь для себя, принять твой уговор, Инга.

И он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить ласковый взгляд князя, обращенный к молодой жене.

- Повелевай, князь, — спокойно и решительно произнес Рагнар. — Я готов.

Князь Ярослав поморщился и открыл дверь.

Крысы мерзко пищали и прыгали вверх, надеясь добраться до вещевого мешка, привешенного к потолочной балке. Приближающийся дождь усиливал все запахи, и местное зверье посходило с ума. Вспышки молний вспарывали темноту летней ночи. Раскаты грома становились все громче и громче. Любава поправила бревнышки, горящие в немудреном очаге времянки, в которой ее застигла гроза. Крысы очень раздражали. Их наглое верещание и хлопание тушек на землю после очередного подскока к ее мешку все время сбивало с попыток дочитать до конца девяностый псалом.