Охотница - страница 14

Места были у самой сцены, что, как по мне, было даже слишком близко — во всяком случае, я ясно видела, что происходит во время затемнений, чего, по идее, быть не должно. Сам спектакль меня не особо увлёк, но в целом понравился — романтичная история о любви, спетая неплохими голосами. Мюзикл больше напоминал оперу, и постановка была качественной. Я почитала о ней в интернете, и там писали, что её скопировали с зарубежной без каких-либо изменений. Особенно выделялся высоченный актёр, исполнявший заглавную роль.

— Иван Озеров, — уверенно сказал Макс в антракте, хотя в программке исполнители сегодняшнего спектакля отмечены не были. — Я уже видел его, когда ездил в Петербург. Отлично играет, и голос неплохой.

— Всё-таки это дурацкое обыкновение — не писать, кто сегодня участвует.

— Где-то в фойе должна быть доска, там указаны все участники спектакля.

— И мы должны обыскивать всё фойе, чтобы это узнать?

Макс пожал плечами.

После окончания занавес поднимался дважды, прежде чем зрители начали расходиться. Говорят, в былые времена это случалось до десятка раз и больше, но я такого никогда не видела. Возможно, на премьерах, где собираются самые-самые ценители и знатоки? К гардеробным опять выстроились очереди, но Макс получил нашу одежду мгновенно — он специально для этого взял бинокль, не пригодившийся нам на спектакле.

Жил Макс в обычной двухкомнатной квартире в отнюдь не престижном районе и пока не торопился её продавать, хотя, зная папу, я не сомневалась, что он наверняка потребует, чтобы молодую жену Макс привёл во что-нибудь получше. Мне уже доводилось бывать здесь, а потому большое количество альбомов по искусству меня не удивило. А вот мольберта в углу большой комнаты я до сих пор не видела.

— Да, вот, рисую помаленьку, — довольно сказал Макс, проследив за моим взглядом.

— Покажешь?

Готовых работ было немного, да много за столь краткий срок нарисовать бы никто и не успел. Пара пейзажей в японском стиле, нарисованные тушью и раскрашенные бледным красками, только вместо скал там были утопающие в зелени городские дома. Чей-то карандашный портрет, оказалось — отцовский. Я оценивающе перевела взгляд с рисунка на Макса, но сын на отца внешне походил мало. И по всем правилам написанный масляными красками на холсте натюрморт: тарелка с яблоками, одно из которых скатилось за край, кофейник, кофейная чашка, маслёнка, хлебница с кусками хлеба, а на заднем плане — керамический кувшин с несколькими стеблями крапивы.

— Крапива? — я рассмеялась.

— А что? Очень красивое растение. Вот настанут весна и лето, можно будет выехать на пленэр, а пока приходится по памяти рисовать.

Я снова посмотрела на картину. Яблоки блестели румяными боками, и мне захотелось надкусить то из них, что лежало на столе. О чём я Максу и сказала.

— Так зачем же дело стало? — он широко улыбнулся.

Яблоки ждали своего часа в холодильнике. Вместе с остальным угощением и бутылкой вина, да не простого, а из шелковицы.

— Знакомый из Турции прислал, — объяснил Макс. — Ты, кажется, не была в Турции?

— Ни в Турции, ни в Египте. Я как-то всё больше по Европам.

— Вот и опробуем. Держи, оп-па! — и Макс кинул мне жёлтое яблоко. — Кстати, это вино и у нас делали и делают, на Украине и на югах. И не «пьянства окаянного ради», а в лечебных целях!

— Вот и полечимся.

Вино было тёмным и куда менее сладким, чем я ожидала. Макс оживлённо рассказывал о своей встрече с художником Гривичевым, тем самым, что написал пейзаж в квартире Смирновых. Оказывается, Макс успел показать ему свои работы и удостоился от мастера снисходительного похлопывания по плечу — способности есть, молодой человек, совершенствуйтесь… Потом разговор как-то увял, и мой почти жених просто сидел напротив меня, с улыбкой меня разглядывая, и я почему-то смутилась, хотя к его вниманию давно привыкла.

— Ты чего?

— Ты очень красивая, — сказал он, я и фыркнула, потому что никогда не верила таким комплиментам. — Знаешь, мне очень хочется тебя нарисовать. Ты не откажешься мне попозировать?

— Когда?

— Да хоть прямо сейчас.

— Так ты заманил меня к себе, чтобы я тебе позировала?