Охотницы на мужчин - страница 4
— Лады… — пробормотала Татьяна. — Только Катьке — ни полслова!
— Обижаешь, начальник, — с совершенно мужской интонацией ответила Жанна.
И на следующий день в назначенный час Полинка и Жанна уже сидели в «Академии».
Полинка принарядилась — надела белые брючки чуть ниже колена, красный топчик с голым животиком, словом, хоть как-то соответствовала заведению для богатых. Жанна же пришла в своих обычных джинсах и серой майке, купленной два года назад на распродаже. А еще она принесла с собой большую газету, села, развернула ее и отгородилась ею от человечества.
— Ты чего? — удивилась Полинка. — Кто в таких местах газеты читает?
— Этот фрукт меня знает, — из-за газеты ответила Жанна. — Он меня у Танюхи встречал.
— Ну и что? Зашла кофе выпить, совпадение!
— Никаких совпадений, — донеслось из-за газеты. Жанна, которая ко многим вещам относилась чересчур серьезно, деловито вживалась в образ частного детектива.
— А как ты за ним наблюдать собираешься? Дырку провинтишь?
— Осторожно собираюсь, — Жанна показала, как именно она будет выглядывать из-за газеты. — Между прочим, в таких местах как раз и читают газеты. Вон, посмотри!
Через несколько столиков сидели две женщины — и тоже прятались за газетными листами. В полупустом кафе под открытым небом они были довольно заметны — обе из той породы тридцатилетних женщин, которые очень хотят выглядеть восемнадцатилетними девочками и носят штаны с заниженной талией, хотя открывать талию им бы следовало только под страхом смертной казни. Еще эта категория женщин полагает, будто, однажды покрасив волосы в какой-нибудь нечеловеческий цвет, они уже решили проблему своей привлекательности раз и навсегда, и учитывать этот дикий цвет при подборе гардероба вовсе не обязательно.
Подошла официантка, оценила посетительниц, высокомерно положила на стол гигантское меню.
— Пепельницу принести?
— Не надо, — отказалась Жанна. Официантка ушла.
— А чего — не надо? Прожгла бы сигаретой дырку и наблюдала бы! — съехидничала Полинка и взяла меню. — Ой, ты посмотри…
Она принялась считать пальцем.
— Сорок восемь… сорок девять видов кофе! Смотри! С кокосовым сиропом!
— Мне с кетчупом, — прозвучало за газетой.
— Жанка, идут…
Татьяна и сопровождающий ее фрукт показались на террасе. Фрукт был хорош собой, как фотомодель, рекламирующая здоровый образ жизни. Он, то и дело демонстрируя безупречный оскал, так и вился вокруг Татьяны — отодвигал стулья на ее пути, а она с букетом орхидей плыла, как фрегат под всеми парусами.
— Переигрывают, — заметила Жанна. — Оба.
Фрукт, усадив Татьяну за столик, сел сам, склонился к ней, зашептал на ухо.
— Во змей-искуситель! — обрадовалась Полинка. — Ну как в бразильском сериале!
Фрукт поцеловал Татьяне руку, причем весьма интимно — сперва в тыльную сторону кисти, потом в запястье со стороны ладони. Пока он был склонен над рукой, Татьяна вертела головой в поисках подружек. Обнаружив их, свободной рукой принялась подавать знаки — смотрите же, смотрите! Фрукт оторвался от руки — и Татьяна сразу же сделала сладкую улыбочку.
— Сейчас он обнимет ее за плечи, — предрекла Жанна.
— Нет, сейчас он ей положит руку на колено. Так ненавязчиво, — возразила Полинка. — Слушай, Жан… Те, с газетой, тоже за Танькой следят! То выглянут, то спрячутся.
— Точно…
Две молодые женщины, которых засекла Полинка, тут же отгородились газетой и стали перешептываться.
— Ой, выцарапают они сейчас Татьяне глазенки! — шепотом ужаснулась Полинка, и от этого ужаса ее огромные глазищи распахнулись еще шире.
— Ничего не выцарапают. Я им живо укорот сделаю, — пообещала Жанна, свернула газету и выложила на столик два почти мужских кулака. — Ты за Танюхой посматривай, а я — за этими.
Подружки незаметно передвинули стулья и, делая вид, будто увлечены беседой, друг у дружки из-за плеча стали наблюдать.
— Он ей опять руку целует! А эти? — волновалась Полинка.
— А эти — ничего, смотрят.
— Жан, Жан, он ее за коленку хватает! Жан, сейчас что-то будет!
— Ничего не будет. Они… Слушай, они там, кажется, хихикают!
Действительно — те две женщины, уже не слишком прячась за своей газетой, что-то друг другу шептали и пересмеивались.