Охотник - страница 11

Погони по их следу тоже не было: отлично зная пиктские повадки, Конан не сомневался, что если бы за ними гнались, то весь бы лес уже гудел от истошного воя воинов.

Другими словами, если кто и напал на их след, то они значительно опередили преследователей.

Но лицо Конана по-прежнему оставалось хмурым, как серое небо над их головами. День так и не разродился дождем, но низкая свинцовая облачность обещала им ненастную ночь. Причиной скверного настроения варвара был злополучный Клодий.

Киммериец не доверял чародеям вообще, и сейчас, выслушав ничего не значащие для него объяснения мага, в душе северянина осталось сомнение.

Отряд упорно двигался на северо-запад, следуя указаниям Клодия.

Колдун сказал, что в этом направлении им предстоит идти еще долго, возможно весь следующий день.

Все устали, Дианора еле держалась на ногах и шаталась, как трава на ветру. Конан уже подумывал о привале, когда издалека донесся тревожный крик сойки. Киммериец застыл, словно вкопанный, и предостерегающе поднял вверх руку.

Повинуясь сигналу, замерли остальные. Следопыты, настороженно, держа оружие наготове, Дианора и Клодий с тупой покорностью — просто радуясь неожиданной передышке.

Угасающий день казался тих и безмятежен. Спокойствием веяло от могучих деревьев, помнящих, наверное, еще битвы пиктов с атлантами. Глубоким сном спали обомшелые гранитные валуны, над которыми даже время не властно. Пахло прелой листвой. Где-то неподалеку журчал ручей. Издалека прилетел протяжный рык ночного хищника.

— Подождем, — обронил Конан, присаживаясь на камень.

Обнаженный меч он положил на колени.

— Что случилось? — едва переведя дух, спросила Дианора.

— Кот обнаружил пиктов, — нехотя ответил Конан.

Его глаза настороженно обшаривали густые заросли кустарника впереди. Дианора поежилась, очень живо представив себе, что оттуда, с расстояния всего в несколько пар шагов в любой миг может выскочить целая толпа дикарей. Она решительно вынула из ножен саблю, встав за спиной киммерийца.

— Но поблизости пиктов нет, я уверен, — протестующе воскликнул Клодий. — Иначе бы я это чувствовал…

— И я, — медленно кивнул Конан. — А вот Кот их почуял, и пока он там не решит, что опасности для нас нет, мы будем тихо сидеть здесь и ждать.

— Почему ты считаешь, что тревога из-за пиктов? — недоверчиво спросила девушка. — Может…

— Не может, — грубо прервал ее Конан. — Если он крикнул сойкой, значит — пикты.

— А если кричала действительно сойка?

Конан только пожал плечами и не удостоил ее ответом.

Сервах широко улыбнулся, сверкнув белыми, как снег на вершинах гор, зубами.

— Не беспокойтесь, госпожа: ни один пикт не отличит голоса настоящей птицы от крика Кота. Он может легко обмануть дикарей, но не нас. Здесь ошибиться невозможно!

Несмотря на это любезное объяснение, Дианора обиженно насупилась.

— Я просила не называть меня госпожой, — недовольно буркнула она.

Сервах развел руками и галантно поклонился.

— Помолчите-ка оба, — строго приказал Конан.

Долгое время они провели в напряженном ожидании. Наконец появился Кот — неожиданно и без малейшего шума выступив из-за ствола дерева, будто призрак.

— Два десятка, — коротко бросил он, предварительно сплюнув. — Стоят себе лагерем, кабана потрошат. Пара часовых… Все в боевой раскраске.

— Какой клан? — поинтересовался Хендрик.

— Рыси.

— Решили пощипать Зогар Зага, — осклабился Большая Лапа. — Пусть! Жаль, самого представления не увидим.

— Могу я спросить?.. — подал голос Клодий, но на него не обратили внимания.

— Все не так просто, — продолжал Кот. — Надо ждать темноты, иначе мимо них не проскользнуть.

— Почему? — спросила заволновавшаяся Дианора; каждый лишний миг, проведенный в этом ненавистном ей лесу, казался девушке вечностью.

— С одной стороны — озеро. Если будем его обходить, то как раз к первому снегу и попадем, куда нам нужно, с другой — место открытое, чуть ли не в лигу шириной, там лес недавно горел. Другого пути нет… ну, или крюк придется делать.

— Что ж, тут не из чего выбирать, — проворчал Конан. — Или…

Киммериец, не договорив, обвел испытующим взглядом своих товарищей. Солиус Обоерукий хмыкнул явно утвердительно. Хендрик любовно погладил ложе самострела.