Охотник - страница 6
– Драконов не бывает.
– Это ты так думаешь, – хмыкнул Эрик.
Он взял шандал на полдюжину свеч, склонился, внимательно вглядываясь во внутренности Гуннара и не забывая держать огонь так, чтобы капающий воск не попал ни в рану, ни на тело. Свечи а не светлячок, который обычно зажигали одаренные. Почему?
– По крайней мере, признаков омертвения сейчас не видно…
Разгибаясь, Эрик едва заметно пошатнулся, тряхнул головой – столик скрипнул, когда на него оперся здоровенный целитель.
– Дыры в кишках я заделал и брюшную полость отмыл. Но довольно много всосалось в кровь и сейчас травит тебя изнутри. И то, что осталось в кишечнике… срастить-то я его срастил, но заработать он пока не заработал… не тошнит, кстати?
Гуннар прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Мутило, но не так, чтобы срочно просить поганое ведро. Он помотал головой.
– Может, потому что мак… – задумчиво произнес Эрик.– Противорвотный.
– Пить хочется.
Лекарь кивнул, плеснул в кружку из кувшина.
– Очень медленно, самыми мелкими глотками, какими только сможешь.
Он приподнял Гуннару голову и поднес кружку к губам. Гуннар глотнул – и тут же выплюнул, расплескав.
– Что за дрянь?
– Мед, соль, и сода. Гадость редкостная, согласен, но так надо. Потом, когда поправишься, объясню, слишком долго…
– Когда или если?
– Я не знаю. Был бы ты… одаренным, я бы почти не беспокоился: на нас все заживает, как на собаках.
Выходит, и тут Гуннар не чета им. Одаренные действительно жили дольше и медленней старились. И, получается, легче выздоравливали. Но показалось, или Эрик замялся, словно хотел сказать не «одаренный», а что-то другое? Или опять разум шутит не к месту? Эрик сунул в глиняный горшочек полосу ткани, следом еще и еще.
– А так я не знаю, – продолжал он. – Не хотелось бы смотреть на вещи слишком мрачно.
– Лучше смотреть на них беспристрастно. – сказал Гуннар. – Итак, у меня в крови плавает зараза из кишок, сами кишки пока не работают, и что это значит?
– И это значит, что их содержимое вместо того, чтобы выходить положенным путем, всасывается в кровь…
– То есть вместо крови у меня тоже плавает дерьмо.
– Это ты называешь «беспристрастно», – рассмеялся лекарь. – Нет, все не настолько плохо… Ты молодой, здоровый и сильный. Так что есть причины надеяться, тело все же справится и с заразой, и с ядом.
Врет или нет? Раньше они были честны друг с другом, но у целителей свои представления о правильном. Мог приврать лишь для того, чтобы не омрачать последние дни.
– Ну и я помогу… когда снова смогу плести. Пока… извини.
Так вот почему свечи. Но насколько должен вымотаться одаренный, чтобы не суметь даже поддерживать светлячок – то, что любой из них мог делать совершенно бездумно, одновременно разговаривая, читая и даже?.. Хотя нет, на пике страсти светлячок Вигдис гас.
– Двое суток, да? Один?
– Был бы один, сдох бы уже. Вигдис от тебя не отходила… да и остальные. Ингрид отсыпается, Иде пока на ногах, но… – он развел руками. – Извини. Что смогли.
– Похоже, это я должен извиняться за причиненные хлопоты. И, чем бы это ни кончилось… Спасибо.
– Плеснешь при случае, – хмыкнул Эрик.
– И счет выставить не забудь, если будет кому…
Гуннар помолчал, размышляя, хочет ли он знать остальное. Встретить ли смерть понимая, что происходит, или надеяться до конца? И насколько здраво он сейчас рассуждает, учитывая, что мысли путаются, а от жара снова пересохло во рту. Не получится ли так, что потом он горько пожалеет о своем любопытстве?
– А если тело не осилит? И ваших плетений не хватит?
Эрик молча выудил из горшочка пропитанную мазью ткань, уложил полосу поперек раны. Рядом еще и еще, точно кроя крышу дранкой.
– Сердце перестанет справляться и начнет колотиться как бешеное. Живот больше не будет болеть…
– Он и сейчас не болит. Ты точно мне не врешь?
– Поверь, если бы не мак, тебе было бы сейчас очень несладко. Кстати… – Он вытер перепачканные мазью руки, взялся за пузырек с настойкой. – Пей.
– Говорю же, не болит.
– Когда заболит, поздно будет. Пей, вот же дал Творец такого барана пользовать…
Гуннар проглотил на редкость гадкую жидкость, поморщился.
– Дальше.