Охотник - страница 7

– Ничего особенного. Мушу жоу и хэй цзяо ню лю. – Одри грациозно передвигалась по кухне, ухитряясь не закапать жиром свою модную одежду. – Объясняю для невежд: обжаренная свинина и блинчики с начинкой. А еще будет рис и другой гарнир.

– Свинина, – проворчала Ди, лениво потягивая «Карбо форс», свой любимый энергетический напиток. – Прощай, стройная фигура. После такого вот кусочка придется неделю вкалывать в спортзале.

– Тому нравится, – возразила Одри, – и с фигурой у него все в порядке.

Ди мрачно хохотнула и метнула на Одри враждебный взгляд.

Дженни вздохнула:

– Может, хватит? Нельзя ли хоть раз в год не спорить?

– Видимо, нет – пробормотала Одри, виртуозно переворачивая блинчик китайскими палочками.

– Имейте в виду, я не позволю вам испортить сегодняшний вечер. Ясно?

– Иди-ка ты лучше в свою комнату и приведи себя в порядок, – примирительно сказала Одри и взяла кухонный нож.

«Коробка! – вспомнила Дженни. – Но сначала действительно нужно переодеться. И побыстрей!»

Дженни сменила свитер и джинсы на струящуюся кремовую юбку, шелковую блузку и расшитым бисером жилет, простеганный тоненькими золотыми нитками.

Взгляд ее упал на туалетный столик, на котором сидел белый плюшевый кролик. В лапках он держал ромашку, в сердцевине которой было написано: «Я тебя люблю». Игрушку подарил ей на Пасху Том. Милая безделица, но Дженни точно знала, что будет хранить ее всю жизнь. Том никогда не произнес бы признания вслух, и потому Дженни восприняла подарок как тайное объяснение. Сколько себя помнила, она всегда была влюблена в Тома. При мысли о нем, мучительной и сладкой одновременно, Дженни испытывала почти физическую боль в груди. Так продолжалось со второго класса. Она задержала взгляд на зеркале, по краям которого торчали их фотографии – ее и Тома: это они в шестом классе на празднике Хэллоуина (в маскарадных костюмах), здесь они уже в девятом классе на выпускном, это школьный бал две недели назад, а тут они на пляже. Они так давно вместе, что про них говорят – Том-и-Дженни, словно они – один человек.

Как всегда, вид Тома подействовал на нее успокаивающе. И все же что-то мешало ей расслабиться. Какая-то неприятная обязанность тяготила ее.

Ах, да! Коробка.

«Ну что ж, пойди и открой ее. А потом расслабься и наслаждайся вечеринкой».

Дженни заканчивала причесываться, когда раздался легкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, вошла Одри:

– Блинчики готовы, а свинину еще подержу, чтобы была горячая к приходу остальных.

Одри всегда зачесывала волосы назад, они у нее были блестящие, каштанового, почти медного оттенка. Она неодобрительно прищурила карие глаза.

– Новая юбка, – констатировала она. – Длинная.

Дженни поморщилась. Тому нравилось, когда она носила длинные юбки, особенно из мягкой струящейся ткани вроде этой. Одри тоже об этом знала, и Дженни знала, что подруга знает.

– И что из этого? – спросила она с вызовом.

Одри вздохнула:

– Как ты не можешь понять? Ты же совершенно не даешь ему повода для беспокойства.

– Одри, перестань…

– Нельзя быть слишком хорошей, – продолжала Одри. – Я знаю, что говорю, уж можешь мне поверить. Парни – странные создания, не так ли? Нельзя допускать, чтобы парень был слишком в тебе уверен.

– Это смешно… – Дженни внезапно замолчала.

Ей вдруг вспомнился продавец из магазина, его синие, как сердце пламени, глаза.

– Я не шучу. – Одри смахнула со лба длинные прядки челки цвета меди и бросила на Дженни взгляд из-под густых черных ресниц. – Если парень чувствует себя с девчонкой чересчур уверенно, его внимание к ней ослабевает. Он принимает ее привязанность к себе как должное. И естественно, начинает заглядываться на других. Нужно держать его в постоянном напряжении, не позволяя ему расслабиться. Он не должен знать, что его подружка выкинет в следующую секунду.

– Совсем как у тебя с Майклом, – рассеянно сказала Дженни.

– А что Майкл? – Одри беспечно махнула рукой с безупречным маникюром. – Майкл для меня вроде грелки на стуле – нужен до тех пор, пока место никем не занято. Придерживаю его на всякий случай. Ты хоть поняла, что я тебе говорила? Ди и та считает, что ты вся растворилась в Томе.