Охотник на магов - страница 2

Называть апартаменты настоятеля богато украшенными мог только либо завистник, либо ничего не понимающий в этом крестьянин. Они были обставлены не просто богато — в покоях его преосвященства все кричало роскошью. Любая ткань в этой комнате, будь то штора портьеры или ткань балдахина, была щедро расшита золотом. Что уж говорить о ковре ручной работы, что был изготовлен мастерами в одной жаркой стране за много километров отсюда. Он просто лежал на полу и был уже не одну сотню раз попран ногами епископа. Но конечно главным украшением любого верующего являлся символ Высшего. У настоятеля он был правда украшением не только в духовном плане, но и в материальном. Символ Бога заметно отливал солнечным металлом.

Впрочем, для любого истинно верующего, коим несомненно являлся владыка Самуэль, материальные блага всегда пасуют перед духовными. А показная роскошь его апартаментов — это всего лишь дань положению сановника. Ведь чем ближе ты на пути к Высшему, тем выше твой статус среди других. Касательно епископа, его высокий статус показывало не только богатое убранство покоев, но и их расположение на самом последнем этаже. Выше была только колокольня.

— Доброе утро, ваше преосвященство. — склонил я голову в поклоне. — Мне сообщили, что вы желали меня видеть.

— Да, мой мальчик, присядь. — сановник указал на стул, а сам взял в руки бирретту, в задумчивости потеребил ее, но не стал водружать себе на голову, а снова отложил. — У меня есть к тебе разговор и, боюсь, тебе он не понравится.

— Но как же… — начал я, но был остановлен холодным пронизывающим взглядом.

— Для начала, присядь. — с нажимом повторил настоятель. — Затем, выслушай меня, а уже потом выскажешь свою точку зрения.

Глаза епископа в гневе сверкнули, и я подчинился, смиренно уселся на стул и сложил руки перед собой на столе. Сам настоятель присаживаться не стал, остался стоять возле стола, возвышаясь надо мной, быть может, решив показать мне таким образом, кто здесь главный, и за кем в этой комнате остается последнее слово.

— Для тебя есть работа. — словно озвучил приговор, огорошил меня владыка Самуэль. И увидев выражение моего лица, поднял руку в останавливающим жесте. — Я знаю, что ты скажешь. Ты только вернулся из прошлого похода, а я снова отсылаю тебя. Но у нас просто нет другого выбора. Время не терпит, а ты единственный охотник в округе.

— Дело не в том, что я только недавно прибыл. — подался я в запале вперед. — Дело в поре года. Вы ведь знаете с какой неохотой я покидаю стены монастыря поздней весной и ранней осенью. Я очень не люблю находиться в это время в дороге. — сделал я особое ударение на слове «очень». — И я считал, что это моя маленькая особенность вполне перекрывается тем, с какой готовностью я отправляюсь в путь в летний зной, когда никто и носа не кажет из дома, или студеной зимой, когда путешествовать по усыпанным снегом дорогам становится смертельно опасно.

— Мне известно о твоих… сложностях, Касий. И до поры мы закрывали на них глаза, но сейчас, повторюсь, выбора у тебя нет. Это прямой приказ кардинала. — епископ поощрительно похлопал меня по плечу. — Да не кисни так, мой мальчик. Все будет хорошо. Высший дал тебе силы, чтобы ты мог бороться с самыми темными порождениями Низшего. Уверен, он не оставит тебя в трудный час, и ты сможешь справиться также и со своими собственными.

Я угрюмо уставился на столешницу. Прямой приказ кардинала — это не просьба моего духовника, и даже не пожелание инквизитора — ослушаться не получится. Может быть не все еще так плохо? Если удастся выполнить работу в кратчайшие сроки, возможно получится избежать проблем.

— Что именно от меня требуется? — спросил я, чем заработал одобрительную улыбку со стороны сановника.

— До нас дошли слухи, — молвил он после небольшой паузы. — Что на юге, близ Кельмы, появился очередной маг.

— Всего лишь слухи? — не удержался я от вопроса, но епископ укорять меня за несдержанность не стал.

— Есть свидетели. Из обывателей. — медленно, словно раздумывая, что мне говорить, а чего не стоит, протянул сановник. И продолжил, прежде чем я снова его перебил. — Да, подтвержденного орденом факта мерзкой ворожбы у нас нет. Есть только слова одной почтенной дамы о том, что она видела, как в темноте неестественно светились глаза у другой женщины.