Охотник на магов - страница 7

Наконец сказав последнее слово и распрощавшись, настоятель вновь удалился в монастырь.

Скрип петель раскрываемых ворот ознаменовал начало новой главы в моей жизни. Всадники один за другим выехали за пределы монастыря. И я вместе с ними.

Всхрапывали кони, позвякивал металл оружия и доспехов, шептал молитву капеллан, кашлял простуженный брат-оруженосец, грыз яблоко духовник. Я же смотрел в небо, синее небо, освещенное золотистым светом. Ни где, даже на горизонте, не клубилось ни малейшего облачка. Небо было девственно чистым. И это вселяло в меня надежду.

Остаток дня прошел без эксцессов. Наш отряд мерно двигался на юг, периодически встречая по пути мелкие деревеньки, захудалые села и нищие хутора. Люди, что попадались нам на глаза, были под стать своим поселениям, одно слово — голытьба.

Все встречаемые нами путники либо же селяне делились ровно на две группы по тому, как реагировали, узрев наш отряд. Одни, завидев кавалькаду верховых орденских воинов и монахов, тут же бросались на колени прямо в дорожную пыль, начинали неистово молиться и провожали нас взглядом слезящихся глаз. Вторые реагировали не столь бурно. Просто сходили на обочину и, скромно потупив глаза и опустив голову в поклоне, стояли там, ожидая, пока вся наша вереница не минует их. Однако мне их позы больше казались напряженными, чем выражающими покорность. Да и после того, как такие обыватели оставались позади, спину обжигал настороженный и колючий взгляд. С другой стороны, стоит ли их за это винить? Деятельность ордена у простого люда порой порождает не только любовь, но и страх. А страх, в свою очередь, пробуждает недоверие.

У моих попутчиков на сей счет было свое мнение. Большинство из них просто не обращало на прохожих внимания. Но не все. Старший инквизитор, с интересом наблюдал за реакцией встречаемых крестьян. Сделав для себя какие-то выводы, он в полголоса молвил одному из своих коллег, что в этом стаде сразу видно, кто есть праведник, а кто грешник. Ну хоть останавливаться искатели правды, и добиваться ее от прохожих, не стали. И на том спасибо.

Солнце еще полностью не исчезло за горизонтом, когда мы выехали к одинокому двухэтажному строению, что примостилось у перекрестка трех дорог. Трактир. У нас еще оставалось немного светлого времени суток, но и братья-инквизиторы и орденские войны не сговариваясь повернули к нему. Я был только рад этому их решению.

Вблизи постоялый дом показался еще массивнее чем от дороги. Хотя это смотря с чем сравнивать. С огромной каменной глыбой монастыря он и рядом не стоял, но зато на фоне местных лачуг, что не раз встречались нам по пути, казался настоящим гигантом. Кроме внушающих размеров с такого расстояния нам открылись еще и недостатки здания. Трактир выглядел обветшалым. Ни кисть маляра, ни молоток столяра его явно не касались уже несколько лет. В одном месте даже не помешало бы срочное вмешательство каменщика.

Но, несмотря на свой внешний вид, постоялый дом работал и даже был востребованным. Окна первого этажа, где обычно располагался зал, светились. Да и гомон веселых голосов, что доносились из-за двери, говорили о том, что трактир совсем не необитаем.

Усталые солдаты с надеждой смотрели на здание, я тоже не имел ничего против, чтобы остановиться здесь на ночлег. Все же какая-никакая крыша над головой лучше, чем темное небо.

Как только мы подъехали к трактиру, из конюшни, пристроенной к главному зданию, выскочил мальчишка, но увидев перед собой такую толпу, растерянно заморгал. А когда заметил на одном из господ отличительный знак инквизитора, то и вовсе стушевался.

— Чего рот раззявил? Делай свою работу. — поторопил парня, первым спрыгнувший на землю, брат-рыцарь. Сунув мальчишке поводья в руку, он склонил голову к его уху, но шептать не стал, а довольно громко, будничным тоном, произнес. — Не мне учить тебя делать свое дело, но, если мой конь на утро будет голодным, не отдохнувшим или плохо почищенным — я отрублю тебе те конечности, которыми ты поленился работать.

Парнишка, в ужасе округлив глаза, быстро-быстро закивал, схватил поводья рыцарской лошади и ломанулся в конюшню, забыв при этом прихватить еще чью-нибудь кобылу. Капеллан неодобрительно покачал головой, но рыцарь и бровью не повел. Стянув с головы шлем, он провел ладонью по коротко остриженным черным волосам, вдохнул прохладный вечерний воздух и заявил: