Охотники за книгами Сезон 1 - страница 8

— Тодд, я тут этой книги раньше не видела.

— Ну, дело такое, — Тодд поднял ладони, растопырив пальцы, — книги нам Перри приносит. Мы тексты разбираем, переводим. Загружаем в сеть. Все в рамках закона, насколько мне известно. Может, Перри спутался не с теми людьми, но с кем и почему, я не в курсе.

— А ты просто читаешь книги.

— Типа того.

— И что я обнаружу, если вернусь с ордером?

— Не нужно этого делать, Сэл. Ну правда.

— Я хочу знать, где мой брат.

— А он не хочет тебя видеть.

— Он вчера ко мне приходил и был сильно напуган. С тех пор ничего не изменилось.

В прихожей, у нее за спиной, Эйден наконец-то выкарабкался из-под курток.

— Сэл. — По виску Тодда сползла на щеку капля пота. — Может, поговорим в другом месте?

Взгляд метнулся вверх, влево.

Сэл обернулась. Наверху двери трех спален: Эйдена, Тодда и Перри. Дверь в комнату Перри — на ней плакат с японским мультиком — приоткрыта.

— Отличная мысль, — одобрила она, взбежала по ступеням и распахнула дверь спальни Перри.

Экраны мониторов освещали неубранную постель, пустые книжные полки, сваленную в кучи одежду. Солнце не светило: окно заслонял паук, оставшийся с Хэллоуина.

Тут же сидел сам Перри, в рваных джинсах и перепачканной кровью рубахе, скрючившись над клавиатурой, немигающие глаза в нескольких сантиметрах от центрального монитора. Босой. Взлохмаченный. Со свежей щетиной на подбородке. Мышцы челюсти напряглись, расслабились, напряглись снова, он закачался на стуле, пальцы забегали по клавишам.

— Перри!

Вот только...

«Инспектор Брукс, — такой вопрос в один прекрасный день может задать адвокат, — как вы поняли, что сидящий в кресле человек не является вашим братом?»

Она раскроет рот, глядя в зал суда, но не сможет произнести ни слова. Все лица обращены к ней. Судья барабанит пальцами по столу. Адвокат подался вперед. «Не спешите, инспектор Брукс».

Одет как Перри и двигается как он.

И все же, когда она окликнула брата во второй раз, прежней уверенности в голосе уже не было.

Он перестал печатать, позвонок за позвонком распрямился, обернулся к ней. Уставился на стену у нее за спиной. Улыбка вышла деревянная.

— Сэл. Сестренка. Прости, что заставил тебя сюда приехать.

— Перри. — Она уже не раз представляла себе, как обнимет его при встрече или как ему накостыляет. Сейчас и то и другое казалось невозможным. — Перри, ты здесь.

Как будто оттого, что ты произнесла слова вслух, они станут правдой.

— Да, здесь. А ты уходи, Сэл. — Какое разумное предложение. — Я тут работу закончу, если ты не против.

Она была не против. Но ей самой это казалось странным. Или нет?

— Перри, что случилось прошлой ночью?

— Ничего, — ответил он. — Я, видишь ли, попал в переделку. За мною гнались Охотники за книгами, так что выбора не оставалось. Все у меня хорошо. Давненько уже так хорошо не было. Ты… сотрудник полиции, — добавил он, будто только что выяснив это, прочитав некий длинный, напечатанный мелким шрифтом список. Губы двигались не в такт словам. Она вгляделась, преодолевая страх, — да откуда страх? Перед ней же ее брат.

Хотя возможно, сейчас перед нею не он.

Губы двигались не в такт словам, потому что говорил он не по-английски, хотя она слышала именно этот язык.

— Наверное, именно такое чувство испытываешь, раскрыв преступление. Все в мире вдруг встает на свои места. Я долго корпел над одной загадкой, но мне не хватало последнего звена.

Он потянулся к ней.

Расстояние между ними показалось неожиданно огромным, однако рука его неестественно удлинилась. К ее коже, чуть выше сердца, прижался ледяной палец, обжег холодом. Рука, приблизившись, перестала быть рукой из плоти и крови. Пальцы оказались сработаны из рифленой жести, накрученной на костяк из бумаги и пластика. С перебитых суставов капало черное масло. Предплечье напоминало арматуру, обмотанную пакетами для мусора и обрывками ткани. В глазах из бутылочного стекла отражалось мерцание голубых экранов. Тонкие губы раскрылись, обнажив металлические зубы, тоже смазанные маслом.

Но некий предательский импульс продолжал твердить, что это Перри, ее брат, и нет никаких причин от него отшатываться, нет причин обращаться в бегство — пусть это нечто до нее дотронется, а масло на металлической коже — никакое не масло, это шепот, голос, который ей поможет, если только проникнет внутрь…