«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том 1 - страница 14

Февральская революция преподнесла много неожиданностей Васильеву. В первых числах марта он явился с письмом к М.В. Родзянко в Государственную думу, в котором писал: «Считаю своим долгом довести до сведения Вашего, что только сегодня, оправившись после перенесенных событий, я приеду в Государственную Думу, чтобы передать себя в распоряжение Временного исполнительного комитета Государственной Думы». В тот же день вместе с письмом он был арестован и доставлен в Таврический дворец^>35.

Впоследствии Васильев содержался в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. 5 сентября в связи с «болезненным состоянием» был переведен в хирургическое отделение Петроградской одиночной тюрьмы, а в октябре был выпущен под залог^>36.

Впоследствии ему вместе с женой удалось выехать за рубеж.

Воспоминания Васильева были написаны во Франции. Последние годы жизни он провел в «Русском доме» в Сен-Женевьев-де-Буа, где нашли пристанище малоимущие русские эмигранты Парижа.

Он умер в 1930 году, в год издания своих воспоминаний в Лондоне на английском языке. Книга была написана по-русски, затем переведена на английский. К сожалению, русский оригинал найти не удалось, поэтому книга публикуется в обратном переводе. Очевидно, специфика книги была сложна для английского переводчика, который не был достаточно силен в российских терминах, касающихся полиции, и, может быть, не знал всех нюансов и сложностей работы российской спецслужбы.

* * *

Включенные в книгу воспоминания четырех представителей политической полиции царской России последних лет ее существования не равноценны по своему содержанию и объему, в каких-то деталях они дополняют друг друга, в каких-то демонстрируют разную оценку одних и тех же событий. Без всякого сомнения, подобный «разнобой» позволяет глубже ощутить сложности и противоречия, включая и противоречия личного порядка, которые налагали существенный отпечаток на характер и деятельность сыскных служб.

^>м Петроградская газета. 1916 3 декабря.

^>15См.: ГАРФ. Ф. 1467. On. 1. Д. 69. Л. 5, 7. “См . Там же. Л. 17.

мемуарах

Все четыре автора говорят об одних и тех же событиях, делах и людях: о методах работы политической полиции, об отношении к провокации и что они считают провокацией, об Азефе, Распутине, убийстве Карпова, убийстве Распутина. Но каждый из них вносит свое видение событий, дополнительные нюансы, свое отношение к лицам и фактам. В результате читатель получает многомерную, объемную картину происшедшего.

Рисуя без прикрас и со знанием дела картину местного политического сыска России, авторы дают возможность читателю увидеть реальных людей и реальные учреждения этого сыска, а заодно и отбросить примитивные штампы, которые навязывались ему в недалеком прошлом.

Благодарю О.В. Будницкого, Д.И. Зубарева, Г.С. Кана, К.Н. Морозова, Г.А. Смо-лицкого, А.В. Шмелева, М. Шрубу за справки и консультации, а профессора Чикагского университета Дж. Дейли за копии вышедших за рубежом книг, использованные при подготовке данного издания

3. Перегудова

…………….

А.П. Мартынов

Моя служба в Отдельном корпусе жандармов

Эту книгу воспоминаний о моей службе в Отдельном корпусе жандармов я писал урывками в течение пяти лет, от 1933 до 1938 года.

А.М.

Правдивость - необходимое условие всех «воспоминаний». - Отдельный корпус жандармов и легенда о носовом платке Николая I. - Основные причины неудовлетворительного функционирования российской политической полиции.

Необходимым условием для авторов «воспоминаний», обдумывающих их пригодность для историков, является правдивость. Оглядываясь на наше прошлое и сравнивая его с настоящим, мы, русские эмигранты, часто и невольно готовы закрыть глаза на теневые стороны и охотно берем широкой кистью побольше радужных красок с палитры наших воспоминаний. Не избежали этого и мемуары, авторами которых были деятели Министерства внутренних дел^>1.

Для того чтобы воссоздать правдивую картину моей службы в Отдельном корпусе жандармов, я старался брать с палитры моих воспоминаний все необходимые краски, а не только радужные, и поэтому читатель не найдет в ней той «буколики», которая часто извращает в нашей эмигрантской литературе верную перспективу прошлого.