Океан Бурь. Книга вторая - страница 22

Он уже привык к Серому городу, обжился в нем, знал каждый закоулок не хуже, чем в своем родном городе, о котором ему просто некогда было и вспоминать. День катился за днем, как морские валы во время прибоя. Накатит на берег, ударится, взметая белую пену, обдаст с ног до головы, ошеломит, и не успеешь очнуться, как уже новая волна накатывает на берег.

Самозабвенно и бесстрашно плыл Васька по этому беспокойному морю. Он был всегда весел и, посвистывая, как дрозд, бегал по съемочной площадке. Что может быть на белом свете лучше такой жизни?!

Все прошлое скоро позабылось, и он очень удивился, когда ему об этом напомнили. В разгар репетиции приехал на мотоцикле старшина Семен Терентьевич. Васька сидел на теплой весенней травке. Отдыхал.

При виде милицейской фуражки ему сразу сделалось не так уж жарко. Не все еще прошлое совсем забыто.

— Жарко, — проговорил Семен Терентьевич, присаживаясь напротив Васьки. — Ну как, привыкаешь?

— К хорошему привычка недолгая, — осторожно ответил Васька, ожидая, что еще скажет старшина: опечалит или обрадует?

— Это правильно. А где товарищ Петушков?

— Да в тюрьме он. Вон из окошка выглядывает…

И в самом деле, из-за толстой решетки тюремного окна выглядывал Петушков. Грак что-то кричал ему снизу, размахивая волосатыми руками.

— Весело живете, — ответил старшина. — Позвать его можно? Не нарушая распорядка, конечно.

Когда пришел Петушков, старшина сказал, что теперь у Васьки полный порядок: отец его уехал из города, и куда — никто не знает, а мачеха начисто отказалась от Васьки. Так что теперь он сам себе хозяин.

Сам себе хозяин… По правде говоря, Васька никогда не считал себя от кого-нибудь зависимым, все свои дела всегда сам решал и сам устраивал, как мог. Жил как придется и ни о каком хозяйском отношении к своей жизни даже и не думал.

И вот только сейчас он с удивлением посмотрел вокруг: ничего, кажется, не изменилось в мире. Так же кипит жизнь в фанерном городе: суетятся люди, тянут провода, прокладывают рельсовую дорожку для съемочного аппарата. Грак размахивает своими обезьяньими руками, полосатый свитер Филимона мелькает в зарешеченных окнах фанерной тюрьмы. А на море своя жизнь: маленький черный буксир тянет огромный плавучий кран, чайки с пронзительным криком садятся на задранную к небу стрелу, голубой теплоход с каким-то иностранным знаком на желтой трубе зычно трубит, требуя лоцмана.

Жизнь кипит, большая, горластая, сверкающая, и он стоит в самом ее кипящем месте, как полноправный участник. Море тихо пошумливает, выплескивая белую пену на мокрую гальку. Человек стоит — сам себе хозяин.

— О чем задумался? — спросил Петушков.

Ваську вообще-то трудно застать врасплох, он всегда готов к ответу и действию, но тут он слегка опешил и невпопад ответил:

— А в Нашем городе тоже, наверное, началась весна.

Весна появляется неожиданно. О ее приходе всегда узнаешь с опозданием: вдруг утром в прихожей как-то по-особенному хлопнет дверь и кто-нибудь скажет веселым голосом:

— Вот и весны дождались!

Как они это узнают? Володя этого не мог понять.

Сегодня он встал и, как всегда, открыл форточку, прежде чем делать зарядку, и с улицы сразу же начал вваливаться такой необыкновенно густой и пахучий воздух, что Володя растерялся. А тут еще на краешек форточки прыгнул воробьишко, покосившись на Володю своим черным, глазком, чирикнул что-то, должно быть, очень смешное. Сейчас же на всех ветках затрещали воробьи. Они вертели головками, заглядывали в комнату и явно посмеивались над Володей. Ему так и показалось, будто они хихикают.

Он тоже засмеялся оттого, что пришла весна и что он сам узнал о ее приходе, а это значит, что он и сам понемногу делается взрослым и начинает понимать то, что ему прежде было недоступно.

Поскорее одевшись, он вышел в прихожую, громко хлопнул дверью и звонко прокричал:

— Весна пришла! Весна пришла! Весна пришла!

Из своей двери выглянула Тая.

— А все уж и без тебя знают, что весна…

Но и это не омрачило его радости. Все знают, ну и хорошо. И он знает. Он догадался сам. Сам.

А Тая, поджимая губы, взрослым голосом приказывает: