Океанический - страница 12

В полдень мы все ели снаружи, в саду за залом. Трава была мягкой, но заставляла ноги зудеть. Даниил должно быть ушёл подготавливать свадебную одежду, мои родители занимались своими жизненно важными задачами, а я только знал горстку людей вокруг меня. Я сидел в тени дерева, делая вид, что не обращаю внимания на огромных размеров растения и их причудливый вид. Я представил, что мы на сиесте, но не мог представить, как можно заснуть на траве.

Кто-то присел позади меня и я обернулся.

- Я - Лена, троюродная сестра Агнес.

- Я - Мартин, брат Даниила.

Я нерешительно протянул руку; она пожала ее, слегка улыбаясь. Утром я неловко целовал десятки потенциальных родственников, но сейчас не мог на это решиться.

- Брат жениха, занимающийся черновой работой за всех нас, - сказала она, насмешливо покачав головой.

Я отчаянно хотел сказать что-нибудь остроумное в ответ, но все что приходило в голову, было только глупым.

- Ты живёшь в Форезе?

- Нет, в Митаре. Отсюда - вглубь суши. Мы остановились с моим дядей, - её лицо скривилось. - И вместе с десятью другими людьми. Никакой личной жизни. Это так ужасно.

- Нам легче: мы возим наш дом с собой, - сказал я. Идиот! Как будто она не знает об этом.

- А я давно не была в лодке. Может как-нибудь возьмёшь меня в плавание, - улыбнулась Лена.

- Конечно, с радостью, - я знал, что это только вежливый разговор; зачем бы ей проситься на мою лодку.

- Ты и Даниил - единственные в семье? - спросила она.

- Да.

- Должно быть ты замкнут.

Я пожал плечами.

- А что насчет тебя?

- Два брата. Оба младше. Восемь и девять лет. Они в порядке, я полагаю, - оперев подбородок на руку, она спокойно посмотрела на меня.

Я отвернулся, смущенный тем, что как мне казалось, скрывалось за этим взглядом. Ее родители были очень молоды, когда она родилась, поэтому вряд ли другие дети не планировались. Так же нечетное число в семье означает, что один из родителей умер, или что там, где она жила не было обычая равного количества переносов? Я начал изучать религию не меньше года назад, но у меня была цепкая память на такие вещи.

- Мне кажется, что ты выглядишь одиноким, - сказала Лена.

- Я никогда не одинок, - удивившись, я повернулся к ней.

- Нет?

Казалось, ей было искренне любопытно. Я открыл рот, чтобы рассказать ей о Беатрис, но потом передумал. Несколько раз я говорил о Ней с друзьями - обычные друзья, которые не погружались - но потом жалел об этом. Не все смеялись, но все были сильно смущены моим откровением.

- Митар - это ведь город-миллионник? - спросил я.

- Да.

- В океане на такой же территории будет в десять раз больше населения.

Лена нахмурилась.

- Боюсь, это слишком умно для меня, - она поднялась на ноги. - Но, может быть, ты придумаешь что-нибудь ненаучное, что сможет понять любой фирмач.

Она махнула рукой на прощанье и ушла.

- Может быть, - сказал я.

Венчание состоялось в Глубинной Церкви Фореза, в космическом корабле построенном из камня, стекла и дерева. Это выглядело как пародия на церкви, к которым я раньше привык, хотя, вероятно, она имела больше сходства с реальным кораблём Ангелов, чем все приспособленные для жизни корпусы.

Даниил и Агнес стояли перед священником в вершине здания. Их ближайшие родственники стояли за ними в двух угловых линиях с обеих сторон. Мой отец - мать Даниила - был первым в нашей линии, затем моя собственная мать, а затем я. Меня посадили рядом с Рейчел, которая бросала презрительные взгляды в мою сторону. После моего "приключения", Даниилу и мне вновь было разрешено отправиться на собрания молитвенной группы, но меньше чем через год я потерял к ним интерес, а потом перестал ходить в церковь. Беатрис была со мной постоянно, и никакие встречи и церемонии не смогут сделать меня ближе к Ней. Я знал, что Даниил не одобряет такой подход, но никак не отсчитывал меня об этом, а родители приняли моё решение без какой-либо суеты. Если Рейчел думала, что я какой-то отступник, то это её проблема.

- Кто из вас хочет принести мост в этот брак? - спросил священник.

- Я, - сказал Даниил. В церемонии Переходной церкви такого вопроса не задавали, он был почти кощунственным. Богословы Глубинной Церкви объясняют это величайшим несоответствием веры, а кто я такой, чтобы спорить?