Океания. Остров бездельников - страница 38

И тут в происходящее вмешивается мальчуган лет двух-трех. Его зовут Инносент (Невинность), и это имя как нельзя лучше ему подходит. Два огромных орехового цвета глаза взирают на мир из-под шапки выгоревших на кончиках волос, и он, приоткрыв рот, впитывает в себя чудеса каждодневной жизни. Это самый очаровательный ребенок, которого мне доводилось видеть, и я зачастую болтал с ним, стараясь вести себя доступно его пониманию. Однако в данный момент все было иначе — я вел собрание, решения которого предопределили бы будущее всех жителей деревни. И я не мог отвлекаться от этой серьезной задачи. Инносент же, судя по всему, абсолютно заворожен забавным видом двух тощих белых ног, покрытых светлыми волосами. Я ощущаю легкую щекотку в области голени, а затем поглаживание коленной чашечки.

— Мы надеемся, что нам удастся помочь вам приступить к производству, которое сможет надолго улучшить ваше благосостояние. — Я переминаюсь с ноги на ногу в надежде, что это движение остановит Инносента, но он не из тех, кто откажется от своей исследовательской страсти. — Мы будем работать вместе, чтобы добиться получения регулярного дохода, который в дальнейшем сможет принести всем вам пользу. — К моему облегчению, Инносент, сложив руки на голом животике, отходит в сторону. Краем глаза я вижу, как он наклоняется, опускается на колени, берет палку и умело бросает ее в одну из своих сестер. Когда ее плач стихает, я продолжаю: — Мы надеемся получить от вас предложения и приступить к их воплощению в ближайшем будущем.

Легкое поглаживание по колену свидетельствует о том, что Инносент вернулся. Я наклоняюсь и делаю легкое движение пальцами. Теперь все смотрят на мое колено.

— Есть ли у кого-нибудь предложения? — Освободиться от внимания Инносента мне не удается. Все сидят как зачарованные. — Может, у кого-нибудь есть какие-либо идеи? Не смущайтесь и говорите, что вы… о! о! ой-ой-ой!

Инносент захватывает в кулачок волосы, покрывающие мою ногу, и дергает их на себя изо всех сил. Похоже, он удивлен и разочарован тем, что ему удается выдернуть всего несколько штук. Инстинктивно отреагировав на острую боль, я делаю шаг назад, спотыкаюсь о корень и, раскинув руки в попытке сохранить равновесие, падаю навзничь, производя характерный звук, намекающий на наличие острого предмета в мешках, на которых я сидел.

Это оказывается слишком для моей аудитории, которая изо всех сил старалась сохранять серьезные выражения лиц. Теперь все разражаются хохотом при виде того, как я с горестным видом тру свою ногу. Ну разумеется, это смешно, но ведь не настолько же?!

Они продолжают смеяться даже тогда, когда я с небрежным видом закуриваю сигарету. Первым в себя приходит Смол Том, который произносит, сдерживая смех:

— Может, ты сам решишь, а мы тебе поможем?

Отлично.

Яхта стенает и трещит, пока ее дюйм за дюймом стаскивают с острого рифа. Вода бурлит и словно вскипает под двумя навесными моторами лодки Джеффа, а тросы звенят и скрежещут, и все же яхта медленно сползает с кораллового гребня, пока наконец не начинает покачиваться на открытой воде. Шкипер, обхватив голову руками, сидит у мачты, не решаясь спуститься и осмотреть размеры спа-ванны, образовавшейся в его каюте в носовой части судна.

Мы наблюдали с причала гостевого дома за тем, как «шхуна» (Джефф называл судно только этим словом) пыталась пройти по узкому проливу между Хопеем и Хомбупекой. Паруса цвета ржавчины над белоснежным корпусом, обитым тиковым деревом, — она выглядела восхитительно величественно на фоне зелено-голубых волн и шла от нас настолько близко, что мы видели отражение лучей утреннего солнца от полированных бронзовых иллюминаторов и с каким сосредоточенным видом стоит шкипер, склонившись над штурвалом.

Продвижению яхты препятствует несколько дюжин ребятишек, кружащих вокруг на своих каноэ и приветствующих судно ветками бананов.

— Он хорошо, он хорошо. Не волнуй-волнуйся! Не хочешь платить банан? Банан хороший счур!