Океания. Остров бездельников - страница 50

Однако в плавание никто не пускался в одиночку. Мне еще ни разу не доводилось плыть в каноэ — а так назывались все лодки вне зависимости от их размеров и конструкции, — которое не было бы перегруженным. Поэтому наше плавание считалось исключительно комфортабельным.

Все знали, когда женщины возвращаются из Мунды, где они продавали ямс и маниоку, поскольку в одну лодку требовалось уместить до двадцати пяти человек плюс детей разных возрастов, горы ананасов, связки бананов и мешки с рисом. Как-то Кисточке, являвшемуся официальным перевозчиком, чуть было не пришлось поневоле стать первоиспытателем в области вождения каноэ под водой: борта лодки опустились вровень с ней, но подвесной мотор при этом продолжал прекрасно работать. Груз вплавь отправился обратно на рынок, и, если не считать пары мешков намокшего риса, все остальные остались целы.

Я лишь изредка вспоминал о надувном спасательном жилете, подаренном мне в Англии. Поэтому, когда мотор глох, или заканчивался бензин, или волны, подгоняемые зловещими дождевыми тучами, начинали громыхать о борт, я зачастую задумывался, сколько мне еще осталось.

Мотор продолжал упорствовать. И по прошествии некоторого времени я тоже попытался найти смешную сторону в нашем положении, и в тот момент, когда я уже окончательно отчаялся сделать это, мотор чихнул, астматически откашлялся и заработал.

Мы спешно залезаем в каноэ, пока он не передумал, и, набирая скорость, устремляемся к островам Вангуну и Нгатоке, находящимся к востоку от нас. Сзади я вижу далекие части суши, исчезающие в густой пелене тумана.

И тут начинают падать первые капли дождя. Море, гладкое как голубое стекло, быстро теряет свою яркость, словно по нему провели огромной грязной тряпкой. Дождь становится сильнее, вода приобретает мутно-молочный цвет, а капли отскакивают от нее, точно бусины от асфальта. Когда разражается настоящий тропический ливень, вода начинает дымиться, и у меня возникает странное ощущение, будто я нахожусь внутри перевернутого магического шара в самом центре искусственного снегопада. Мы тут же вымокаем, подобно мышам, моя спина подвергается такому штурму, какой бывает, когда находишься под душем Шарко в спа-салоне. Помощники сворачиваются клубочками и замирают. Кисточка на корме продолжает упрямо грести, прикрывая глаза верхней частью весла, так как теперь дождь лупит с силой выпущенной из ствола дроби. Когда хлестать сильнее уже некуда, видимость сокращается до размеров каноэ.

А затем потоп внезапно прекращается. Тучи устремляются дальше, поливая все на своем пути. Вскоре под ветром и солнечными лучами мы высыхаем, распухшие пальцы сморщиваются, и Кисточка возвращается к своей обычной жизнерадостности.

Мы выбрасываем за борт приманку в форме рыбы, которую я приобрел у Джеффа, и она очень жизнеподобно мелькает в воде, двигаясь за лодкой.

— Эта не подведет, — обещал Джефф. — Ты же отымеешь весь океан.

Я не намеревался совершать что-нибудь столь кардинальное, однако до этого дня мне не удавалось поймать ничего существенного. И я с готовностью хватаюсь за леску, не забывая при этом о морских дьяволах, таящихся в глубине.

— Ты плохо удачливый рыболов, — заявляет Стэнли, забирая у меня леску.

Не проходит и нескольких минут, как он начинает что-то вытягивать. Кисточка приглушает мотор и принимается помогать Стэнли, заполняя днище каноэ витками спутанной лески. Сверкая красными и пурпурными пятнами, из воды выскакивает коралловая форель, и Стэнли, умело осуществив подсечку, забрасывает ее в лодку. Он поднимает голову и улыбается, вытаскивая крючок изо рта задыхающейся рыбины.

— Стэнли — хорошо удачливый рыболов.

— Знаешь, у меня на родине тоже очень многие ходят на рыбалку, но иногда они выпускают рыбу обратно.

— А зачем вы ребята рыбачите, если потом снова отпускаете рыбу в море? — спрашивает Стэнли, переглянувшись со Смол Смол Томом.

Несомненно, это хороший вопрос.

Солнце неохотно опускается за горизонт, и мы не спеша тарахтим вдоль берега одного из крупных островов, пока не добираемся до пляжа размером с волейбольную площадку, ограниченного крутым склоном холма и защищенного от ветра каменистыми пластами.