Окольные пути любви - страница 10

Впрочем, спускаться в подвал Лиза не собиралась — ее целью была угловая комнатка на третьем этаже, которую в семье называли архивом. Там оседали старые документы, счета, договора, фотографии, не нашедшие места в альбомах, газеты и журналы, потрепанные книги. За порядком в ней всегда следил отец, а девочки заглядывали туда редко, и в памяти Лизы она осталась пыльным складом со стеллажами, на которых стояли какие-то серые коробки с ярлычками.

Прежде чем подниматься на третий этаж, Лиза спустилась в кухню — все ключи хранились там. Прихватив связку, а заодно и соорудив бутерброд с ветчиной и сыром, она прокралась по лестнице, прислушалась — из комнаты Кейт не доносилось ни звука — и двинулась дальше. Попасть ключом в замочную скважину получилось только с третьей попытки. Петли, словно напоминая о том, что их давно не смазывали, противно скрипнули, но выключатель оказался именно там, где ему и следовало находиться, — слева от входа, на высоте головы.

Стеллажи, шкафы, ящики… Ни одного окна. На стенах с десяток картин, не удостоившихся чести украшать собой жилые помещения и безжалостно сосланных доживать век в этой богадельне ненужных и забытых вещей. Посредине комнаты небольшой столик и стул. На столике пустой графин и перевернутый стакан — симпатичная пара из тонкого, похоже муранского, стекла. И на всем слой пыли.

— И как же я тут что-то найду? — спросила шепотом Лиза.

Ответа не было.

Она медленно обошла комнату по периметру, рассматривая ярлыки на пухлых, перехваченных ленточками папках и картонных коробках: «Джеймс и Сара. Письма», «Лукас. Наградные документы», «Рукописи Питера». Вот она, история семьи. Джеймс и Сара — ее бабушка и дедушка. Лукас — брат Джеймса, погибший на войне. Питер — дядя Сары, инвалид, проживший в этом доме последние годы, бывший дипломат, карьера которого оборвалась из-за болезни.

— М-да… — протянула Лиза. — Здесь и за неделю не разберешься. — Она огляделась. Так… книги трогать не стоит. Надо искать… И тут взгляд зацепился за простенькую деревянную шкатулку с выдвижной крышкой, отличавшуюся от соседних коробок тем, что слой пыли на ней был гораздо тоньше. Похоже, ею пользовались сравнительно недавно. Надпись на приклеенном сбоку листочке гласила: «Э. Ч.». И все.

Э. Ч.? Уж не Эван ли Чалмерс?

Сняв шкатулку с полки, Лиза перенесла ее на столик, смахнула пыль полой халата и сдвинула крышку.

— Ой! — Выползший из-под крышки паучок замешкался на секунду — должно быть, от света — и стремительно соскользнул по боковой стенке. — Какой молодец. Интересно, долго ты здесь томился? — Она опасливо заглянула внутрь — нет ли еще какой живности? — и обнаружила перехваченную широкой резинкой стопку писем. Всего штук двадцать. Нижние конверты успели пожелтеть, верхние были поновее. Лиза вытащила два, самое нижнее и верхнее. Первое было адресовано отцу, Ричмонду Макбейну. Второе уже матери, Джулии Макбейн. Оба отправлены из Тампы, штат Флорида. Второе, судя по штемпелю, пришло полтора месяца назад, за две недели до смерти матери. Штемпель на первом изрядно выцвел, и ей с трудом удалось разобрать лишь год — 1980.

Год ее рождения.

Сердце застучало вдруг часто-часто. Стало жарко. Лиза пошарила по карманам, но спасительной сигареты не нашлось. Ладони вспотели. Она встряхнула первый конверт. Пальцы противно дрожали. Желтоватый, сложенный вдвое листок выскользнул и, неуклюже перевернувшись, опустился на стол. Лиза развернула его.

Строчки вдруг расплылись, слились…

За спиной скрипнула дверь. Лиза обернулась…

На пороге стояла Кейт — в наброшенном на плечи халатике, заспанная, растрепанная.

— Уф, ну ты меня и напугала, — пробормотала Лиза.

Редакция «Стандарта» занимала половину четвертого этажа восьмиэтажного административного здания, построенного в середине восьмидесятых. Штат газеты составляли ровным счетом двенадцать сотрудников, включая главного редактора, Саймона Гринслоу. После того как пару лет назад прежний владелец ушел на покой и новым хозяином стал Мэдисон Краули, в редакции произошли большие перемены.

Дело в том, что с уходом с арены Мэтью Форстера, пользовавшегося и в городе, и в коллективе непререкаемым авторитетом, оставшиеся без «надзирателя», как выражался Гринслоу, работники потянули кто куда. Кто пытался подняться за счет товарищей, кто-то лез вон из кожи, чтобы выслужиться перед новым начальством, кто-то махнул рукой на все. Столкнувшись с угрозой полного развала вполне успешного бизнеса, Гринслоу и Краули решились на коренные перемены. Три человека были уволены, двое предупреждены. В числе пришедших им на смену была и Лиза Макбейн.