Окопные стихи - страница 7

Адольф не сдох?.. Пусть помнит, сукин сын,

что мы его повесим на осине,

когда возьмём проклятый ваш Берлин!..

Заводим фрицев с полуоборота.

И те, чтобы престиж не утерять,

нам начинают с интересом что-то

про Сталина и Жукова кричать.

– Не фронт, а коммунальная квартира, –

Ворчит сержант. – Неужто невдомёк,

что гансы могут – даже очень мило –

к нам, падлы, подобраться под шумок?..

И, видя, что слова не помогают,

из станкача по немцам даст сполна!

Концерт окончен.

Публика – стихает.

И снова продолжается война…

В окружении

Одиночества я не боюсь.

Я боюсь без патронов остаться.

Без патронов – какой я солдат?

А с патронами можно прорваться.

Потрясу у погибших подсумки.

Да и карманы проверю.

И пойду, наподобие зверя,

прямиком – по лесам и болотам.

Буду я, сам за себя отвечая,

под бурчание в брюхе брести, –

и пускай, кому жизнь надоела,

повстречается мне на пути!..

Харчи

(Диптих)

1

Ну, делать нечего!.. Пора сдаваться в плен.

Их трое. На повозке. Пожилые.

Везут чего-то. И кажись – харчи!

И выхожу один я на просёлок.

Винтовки нет, подсумка тоже, распояской:

архаровец, алкаш, бродяга!

– Зольдатен, гутен таг! Них шисен! Их сдаюсь!.. –

И лапы задираю – и стою

распятый, как Иисус Христос.

Подходят. Карабины – за спиной.

– О, рус, плиен? Дас ист зер гут! –

И хлопают, улыбаясь по плечам, –

ну, суки, словно в гости препожаловали!

А я медаль снимаю с гимнастёрки:

– Прошу вас! Битте! Маин сувенир, –

и отвожу за спину руки – как положено.

Я знаю, на какой крючок ловлю я рыбу:

медали их – медяшки против наших!

И – головы впритык – разглядывают «За отвагу».

Я вынимаю финский нож из ножен,

надетых сзади на брючной ремень,

и трижды атакую – стремительно, безжалостно!..

2

Месяц назад – я подался в деревню.

Вышел старик:

– Ну чего тебе тут?..

А-а отощал. Побираешься, значит!

Выдали нас на съедение германцу –

ну и теперича мы и харчуй?..

Нет, не получится, мать твою душу!

Может, и сын мой таскается с вами,

встренешь – не пущу на порог…

Хо! – и медальку, гляди, нацепил.

Понаделали вам всяких медалев,

а воевать – ни хрена не умеете…

Вот тебе парень махры на дорогу,

харч – у германца… Бывай! –

Ну и дверями он так саданул,

что на печи ребятишки заплакали.

На другой день в первый раз я и пошёл харчиться к фрицам.

Ничего! – только хлеб пресноватый да в консервах много перцу.

Противотанковая граната

Стоял – ссутулившись горбато.

Молчал – к груди прижав гранату…

И навсегда избавился от плена:

исчез в дыму по самые колена.

И в сторону упали две ноги –

как два полена.

Лейтенант

Мы – драпали. А сзади лейтенант

бежал и плакал от бессилия и гнева.

И оловянным пугачом наган

семь раз отхлопал в сумрачное небо.

А после, как сгустилась темнота

и взвод оплошность смелостью исправил,

спросили мы: – Товарищ лейтенант,

а почему по нам вы не стреляли?..

Он помолчал, ссутулившись устало.

И, словно память трудную листая,

ответил нам не по уставу:

– Простите, но в своих я не стреляю.

Его убило пару дней спустя.

Хутор

Старшему сержанту Вячеславу Кондратьеву

Этот хутор никто не приказывал брать.

Но тогда бы пришлось на снегу ночевать.

А морозы в ту зиму такие стояли –

воробьи в деревнях на лету замерзали.

И поскольку своя – не чужая забота,

поднялась, как один, вся стрелковая рота.

И потом ночевали… половина – на хуторе,

а другая – снегами навеки окутана.

***

….Портится февральская погода,

Вечер опускается над степью.

Сиротеет на снегу пехота

поредевшей, выкошенной цепью.

Колкая, звенящая позёмка

заметает, как кладёт заплаты,

минные остывшие воронки,

трупы в маскировочных халатах,

рукавицы, брошенные в спешке,

россыпи отстрелянных патронов,

лужи крови в ледяных узорах –

и живых бойцов, окоченевших

в снежных осыпающихся норах.

Тишина…

Лишь простучит сторожко

фрицевский дежурный пулемёт –

зыбкой, исчезающей дорожкой

снежные и взметёт.

До костей пронизывает стужа

и тоска – до самых до костей.

Хоть бы принесли скорее ужин –

стало бы маленько потеплей…

А позёмка снег гонит, вертит,

И могилой кажется нора:

ведь лежать нам тут

до самой смерти,

или –

что страшнее –

до утра.

Под селом Милеевом – порядок!

П. А. Иванову и Захарову, вдвоём державшим растянутую оборону в августе 1943-го под селом Милеевом Брянской области

– Хрен фашисты нас отсюда стронут!